Станислав Вольский - Завоеватели
Лицо старого воина светлело. Он подзывал свою молодую жену — дочь Атагуальпы — и ласково гладил ее нежную смуглую кожу.
— Когда же ты подаришь мне наследника, Кончита? — спрашивал он, заглядывая ей в глаза.
Перуанка улыбалась и садилась у ног своего повелителя.
— Когда угодно будет Солнцу, — отвечала она, но сейчас же спохватывалась. — Когда угодно будет пресвятой деве, — поправлялась она.
Кончиту уже давно окрестили и наставили в католической вере!
— Твой сын будет наследным принцем, — продолжал Пизарро. — Смотри же, чтобы мне не слишком долго пришлось его ждать.
Кончита, не понимавшая, что значит «наследный принц», кланялась, складывала на груди руки, прижималась к коленям наместника — так, как испокон веков делали жены перуанских правителей. Пизарро думал о наследнике, о будущей империи, и казалось ему, что перед ним раскрывается безоблачный горизонт, сулящий новые победы, новые богатства, новую славу. Он не подозревал, что на этом горизонте уже показалась черная точка, предвестник грозы и бури.
Этой черной точкой был инка Манко.
XXXI
Испанцы, хозяева Куско, совсем позабыли о том человеке, которому они дали борлу. Он никому не мешал и был совсем безобиден, этот юноша. Он уже довольно сносно болтал по-испански, научился хорошо играть в кости, распевал кастильские песенки под аккомпанемент гитары и, по-видимому, был очень доволен, что ему не докучают государственными делами. Хуан Пизарро, начальник города, при встречах с ним покровительственно и несколько презрительно хлопал его по плечу, называл «друг Мариано» и всячески выказывал свое расположение. В беседах с подчиненными он не скрывал своей радости, что испанцам попался такой покладистый инка.
— Манко добр, как теленок, и глуп, как сто тысяч ослов, — говорил он. — Он совсем не похож на Атагуальпу и, наверное, не причинит нам никаких хлопот. Когда в нем не будет больше нужды, мы отправим его вместе с его красавицей коротать век в одной из отдаленных крепостей… Я думаю, он с удовольствием туда поедет. Не все ли ему равно, где играть в кости — там или здесь?
Ни Хуан Пизарро, ни его свита не замечали, как внимательно присматривается Манко к белым людям и их обычаям. Очутившись в компании испанских военачальников, Манко настороженно ловил каждое их слово, изучал их нравы и повадки, подмечал их недостатки и слабости. Когда кругам никого не было, он подолгу вертел в руках огневые палки, стараясь понять их механизм, и скоро понял, что все дело тут не в колдовстве, а в порохе. Он привык ходить в латах, пригляделся к военному ученью испанцев и к приемам боя. Скоро он пришел к выводу, что с белыми нетрудно будет справиться, если усвоить их способы войны.
Испанцы почти перестали следить за Манко, а между тем поздней ночью, когда солдаты в окружающих дворец зданиях спали или пьянствовали, вдоль стен дворца крались чьи-то тени и бесшумно пропадали в темном отверстии двери. Иногда это были старый амаута, Оэльо или кто-нибудь из доверенных служителей, посланных с поручением к знатным перуанцам. Иногда это были начальники прятавшихся в горах перуанских военных отрядов. Иногда это были случайно уцелевшие жрецы столичных храмов, а иногда это был и сам верховный жрец, один из наиболее уважаемых людей во всей империи. Манко подолгу разговаривал с важными гостями и во всех мелочах разрабатывал план восстания.
План был таков: когда будет налажена связь с начальниками соседних областей и уцелевшими знатными родами, верховный жрец, принявший для вида христианскую веру, незаметно проберется в горы и начнет оттуда войну против чужеземцев. По его зову к нему соберутся рассеянные всюду перуанские полки и ринутся на столицу. А за два-три дня до начала войны Манко незаметно убежит из дворца и присоединится к верховному жрецу и своим военачальникам. До этого времени он должен оставаться в столице и внимательно следить за всеми движениями белых. План понемногу осуществлялся, заговор рос и вскоре охватил все ближайшие провинции.
Как-то вечером Манко засиделся во дворце у Хуана Пизарро. У начальника города собрались гости, начали играть в карты, и игра затянулась до позднего часа. Вдруг в комнату, тяжело дыша, ввалилась закутанная в шерстяной плащ фигура.
— Вот это называется везет! — с хохотом проговорил вошедший. — Всю дорогу думал о том, где бы мне вылить как следует по приезде, а тут у вас бутылок расставлены целые дюжины!
Гость сбросил плащ, отогнул нависшие поля шляпы и стал весело оглядывать присутствующих.
— Педро де-Кандиа! — воскликнул Хуан Пизарро, — бросаясь к нему. — Каким счастливым ветром занесло тебя к нам?
— Сначала угостите меня вином, господин губернатор, а потом я кое-что расскажу вам. Новости интересные, и вы будете довольны.
Развалины дворца инков.
Все гости повскакали с мест и столпились около новоприбывшего. Манко отодвинулся в самый дальний угол, придвинул к себе бутылку с вином и стакан и положил голову на руки, делая вид, что захмелел. Глядя на — это спокойное лицо, на эти крепко слипшиеся веки, никто не подумал — бы, что мнимый спящий жадно ловит каждое слово.
— Так вот, сеньор Пизарро, — стал рассказывать Кандиа. — В конце декабря к сеньору наместнику приехал ваш и его братец, Эрнандо Пизарро…
Среди гостей послышались радостные возгласы: никто не думал, что брат наместника вернется так скоро; он, наверное, привез письма с родины, известия о друзьях и знакомых. Каждый начал наперебой осыпать Кандиа вопросами. Наскоро передав гостям то, что их больше всего интересовало, Педро де-Кандиа стал обстоятельно рассказывать об успехах Эрнандо.
— Дона Эрнандо встретили в Испании, как самого короля, — повествовал он. — В каждом городе навстречу ему выбегали толпы народа, подносили подарки, наперерыв угощали его и спутников. Король принял дона Эрнандо в Мадриде и обласкал, как родного брата. Он подтвердил и значительно расширил дарованные сеньору наместнику привилегии, а Альмагро предоставил территории на двести испанских миль от окраин нашего наместничества. Когда узнали о сокровищах, которые привез с собой дон Эрнандо, народ точно с ума сошел. От колонистов отбою не было, и добровольцы записывались к дону Эрнандо тысячами. Знаете, сколько кораблей приехало с ним к панамскому побережью? Больше тридцати! Такой флотилии еще не бывало у панамских берегов.
— А много солдат привез с собой Эрнандо? — спросил Хуан.
— Да, кажется, человек шестьсот или семьсот. Вы это скоро узнаете от него самого. Сеньор наместник назначил его вместо вас губернатором Куско, и скоро он явится сюда собственной персоной. А самое главное я и забыл вам сказать. Король пожаловал сеньору наместнику титул маркиза, и брат ваш будет называться теперь не сеньор Пизарро, а его сиятельство маркиз де-Альтавильяс.
