Бернард Корнуэлл - 1356 (ЛП) (др.перевод)
И тут выстрелили арбалеты.
Дюжины арбалетов, оставшиеся сухими, потому что стрелки находились на верхних этажах домов рядом со стеной. Болты прорезали дождь, и силой удара первых лучников отбросило назад.
Несколько человек попытались выстрелить в ответ из своих длинных луков, но намокшая тетива растянулась, и стрелы упали, немного не долетев до деревянной стены, внезапно ощетинившейся топорами, мечами и копьями.
- Иисусе, - выругался принц.
- Еще пятьдесят шагов, - сказал Бургхерст, имея в виду, что через пятьдесят ярдов его лучники смогут стрелять в бург, но арбалеты слишком быстро плевались болтами.
Принц увидел человека, которому попали в лицо, увидел, как струйки крови почти мгновенно смыло дождем, и воин упал навзничь, растянувшись в воде с коротким черным болтом, торчащим из глаза.
- Отзови их, - скомандовал принц.
- Но...
- Отзови их!
Бургхерш прокричал приказ своему горнисту, и тот протрубил сигнал к отступлению. Ветер и дождь приглушали звуки, но не могли заглушить улюлюканье защитников города.
- Сир! Вы слишком близко! - настаивал сопровождавший принца воин. Это был Жан де Грайи, каптал де Буш [19], гасконец, который последовал за принцем из его богатого шатра. - Вы слишком близко, сир!
- Там четыре сотни человек, которые ближе, чем я, - сказал Эдуард.
- Вы в красном плаще, сир. Это отличная мишень, - каптал пришпорил коня и подъехал ближе к принцу. - Ублюдки, - он сплюнул.
Того же возраста, что и принц, Жан был чернобровым и черноглазым молодым человеком, но несмотря на молодость, имел грозную репутацию в качестве предводителя своих воинов.
Он привел своих людей из Гаскони, все они носили его эмблему - пять серебряных двустворчатых ракушек и черный крест на золотом поле.
Лошадь тоже была в попоне с эмблемой, а плащ был с черно-желтыми полосами, что делало его такой же отличной мишенью, что и принца.
- Если болт попадет в вас, сир, - произнес он, но не закончил предложения, потому что болт просвистел рядом с его лицом, так что он невольно отшатнулся.
Принц Эдуард наблюдал, как лучники и латники прокладывают себе путь назад по жидкой грязи.
- Сир Бартоломью! - позвал он Бургхерша, подъехавшего на несколько шагов ближе к пробирающимся по воде людям.
- Сир?
- Ублюдок, который сказал, что они отступили. Где он?
- В моем лагере, сир.
- Повесь его. Медленно. Очень медленно.
Арбалетный болт вонзился в болото прямо перед носом Фудр, из-под ее копыт брызнула в стороны вода. Еще два болта прошли близко, но принц не сдвинулся с места.
- Они не увидят, как я убегаю, - сказал он капталу.
- Лучше бежать, чем умереть, сир.
- Не всегда, - заявил принц. - Репутация, милорд, репутация.
- Умереть раньше срока - не есть путь к великой репутации, - заметил каптал.
- Мое время еще не настало, - сказал принц. - Мне предсказали судьбу в Аржантоне.
- Правда?
- Ну и омерзительной же старухой она была, но люди говорили, что она видит будущее. А воняло от нее как из нужника.
- И что она сказала?
- Что мне суждено свершить чудесные деяния, - ответил принц.
- Она знала, что вы принц Уэльский, сир?
- О да.
- Тогда вряд ли она бы сказала, что вам суждено умереть во время мерзкого ливня неделей спустя, так ведь? Чем лучшую судьбу они предсказывают, тем больше вы им платите. И могу поспорить, вы были щедры.
- Думаю, что да.
- И скорее всего, один из придворных подхалимов подсказал старухе, что говорить. Она сказала, что вам повезет в любви?
- О да.
- Легко давать такое предсказание принцу. Принц может быть похож на жабу, а перед ним все равно будут раздвигать ноги.
- Господь и правда добр, - весело произнес принц. Алая краска стекала с его шляпы, оставляя тонкие струйки на лице, что выглядело так, как будто он истекает кровью.
- Уходите, сир, - взмолился каптал.
- Еще немного, милорд, - ответил принц. Он собирался подождать, пока последний англичанин или валлиец окажется позади его лошади.
Арбалетчик на верхнем этаже дома кожевенника, что стоял рядом с южными воротами, увидел двух всадников в богатых плащах.
Он взвел ручки своего оружия, медленно оттягивая тетиву дюйм за дюймом, дерево и металл скрипели под напряжением от натянутой толстой тетивы.
Он ощутил, как тетива щелкнула о собачку, что держала ее, потом поискал среди болтов тот, что выглядел острым и чистым. Вложил его в паз и оперся оружием о подоконник. Прицелился.
Он отметил, что ветер дул с порывами слева направо, так что слегка отклонил оружие влево. Приложил рукоятку к плечу, затаил дыхание и нащупал спусковой крючок правой рукой. Он ждал.
Всадники не двигались. Пешие солдаты спасались бегством, некоторые падали, когда болты пронзали кожаные куртки или кольчуги, протыкая кости и плоть, но арбалетчик не замечал их.
Он снова взглянул на красный плащ, прицелился чуть выше, учитывая снижение болта в полете, занял устойчивую позицию, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.
Арбалет ударил его по плечу, когда вылетел болт - черная молния в серебряном дожде.
- Может, сегодня дождь прекратится, - с тоской произнес принц.
Болт прошел между его правым бедром и седлом. Он разрезал тонкую ткань чулок, не задев кожу, проткнул толстую кожу седла, был замедлен деревянной рамой и наконец остановился в одном из ребер Фудр.
Лошадь заржала и скакнула от боли.
Принц успокоил коня.
- Боже! - воскликнул он, - на два дюйма выше, и я бы пел в переднем ряду церковного хора.
- Сир, - сказал каптал, - можете меня за это наказать, - но я не хочу потерять вас.
Он наклонился, схватил Фудр под уздцы и оттащил принца обратно в сторону ив. Принц выкрикивал слова ободрения отступающим пешим солдатам и позволил увести себя из опасного места.
- Завтра, - выкрикнул он, - завтра мы отомстим! Завтра мы разграбим Тур!
Но заря не принесла перемен. Ветер по-прежнему завывал над мокрыми землями, лил дождь и гремел гром, а молнии разрывали небосклон.
Господь, по-видимому, хотел спасти Тур. Он хотел заманить англичан и их гасконских союзников в ловушку к югу от Луары.
И на следующий день, поскольку стоять на месте означало дать французам возможность их окружить, армия принца повернула обратно на юг.
Отступление началось.
Оружие хранилось в темнице под донжоном замка Кастийона д'Арбизон. Там было пять камер, в одной из которых сидел Питу, ожидающий, пока его отец пришлет назад людей Томаса из Монпелье.
