Виталий Гладкий - Тень Торквемады
Вот он, долгожданный момент! Или сейчас, или никогда!
— Ваше Величество, позвольте слово молвить… — Фернан Пинто постарался добавить в глаза верноподданического блеска, который так любят наблюдать у нижестоящих начальники и правители разных рангов.
— Говори… — Иоанн Васильевич обессиленно откинулся на подушки; похоже, его неожиданная речь была криком исстрадавшейся души.
— Думаю, вы знаете о святой инквизиции, которая в меру сил своих и возможностей защищает веру от разных еретиков…
— Да, мы об этом слышали. Разное, — подчеркнул царь. — Но какое отношение инквизиция имеет к тому, о чем я говорил?
— Самое непосредственное. Святую инквизицию создал блаженный Томас Торквемада в 1479 году. Он был великолепным оратором. Ораторский талант Торвемада начал проявлять, поступив в доминиканский монастырь Сан-Педро. И вскоре по округе разнеслась молва не только о красноречии, но и благочестии молодого монаха — он не ел ни мяса, ни рыбы, носил грубую шерстяную хламиду и спал на голых досках. Вскоре он стал духовником королевы. Томас Торквемада быстро превратил инквизицию в мощную организацию с жесткой, почти военной дисциплиной. В каждой испанской провинции были созданы трибуналы во главе с великими инквизиторами. Руководил ими Великий инквизитор всего королевства — сам Томас Торквемада. Иноверцы и еретики могли покаяться в своих заблуждениях и прегрешениях в течение месяца после создания в городе трибунала. В этом случае их освобождали от наказания, но имущество подлежало конфискации. Остальных отправляли в тюрьму и добивались от них признания. Тех, кто искренне раскаивался в грехах, осуждали на вечное заключение. А всех, кто упорствовал в своей ереси, ждала смертная казнь через сожжение. — Фидалго возвысил голос, придав ему пророческое звучание: — Девиз святой инквизиции — Timete Deum et date ille honorem, quia veniet hora judicii ejus. Бойтесь Бога и воздавайте хвалу Ему, ибо приближается час суда Его! Кажется, причем здесь вопросы веры и управление государством? Но невозможно умалить степень воздействия, которое оказал Томас Торвемада на Испанское королевство. Его и доныне называют спасителем Испании, которая благодаря очищающему огню инквизиции… — «Что я плету?!» — в ужасе подумал Фернан Пинто, вспомнив севильское аутодафе. «Ради большой цели любые жертвы оправданы!», — откуда-то подсказал ему жесткий, металлический голос Диего Лайнеса; фидалго даже вздрогнул, словно это было и в самом деле. — …Благодаря очищающему огню инквизиции стала владычицей морей и больших заморских территорий.
— Почему так, объясни! — потребовал царь.
Если поначалу он слушал вполуха, о чем говорил Фернан Пинто, то теперь в его глазах снова загорелись опасные огоньки, а лицо потемнело еще больше и затвердело словно железо после закалки.
— Потому что, во-первых, в стране почти не осталось иноверцев и еретиков, которые разлагали государство изнутри, — ответил Пинто. — А во-вторых, никто из дворян (даже самого высокого звания!) и духовных лиц не был застрахован от суда инквизиции. Страх попасть на костер заставлял их беспрекословно подчиняться королевской власти. Ибо всем известно, что безгрешных нет, а значит, каждого человека, независимо от титула и звания, можно отправить на дыбу, в тюрьму или на костер. Блаженный Томас Торквемада добился осуждения на смерть даже двух влиятельных епископов. И все потому, что под его руководством была сильная Организация. Начало ей дали отцы-доминиканцы. Герб доминиканского ордена изображает собаку, которая несет во рту горящий факел. Поэтому сим изображением и созвучностью с «Domini canes» орден неофициально называют «Псы Господни». Этим выражается двойное назначение ордена: охранять церковь от ереси и просвещать мир проповедью истины. Выходя на улицу, доминиканцы надевают черную мантию с черным капюшоном, чтобы показать миру свое смирение.
— Псы Господни… — В страшном возбуждении Иоанн Васильевич соскочил с постели и заходил по опочивальне, нервно похрустывая длинными узловатыми пальцами. — Псы государевы! Пес с факелом во рту… Нет, лучше собачья голова с метлой, чтобы вымести весь сор из избы. Кусать, рвать на куски и мести, мести по всем углам! Черные одеяния, сильная организация, похожая на военный монашеский орден, и беспрекословное подчинение… кому? Игумену, кому же еще. При вступлении в организацию дается клятва… Да, именно так — клятва! Похожая на монастырский обет отречения от всего мирского. Показать всем пример благочестия и верного служения на благо государства! Истинно великая цель!
«Цель оправдывает средства», — вспомнил Фернан Пинто девиз иезуитов, теперь уже в исполнении своего духовного наставника; эту фразу много раз повторял Франциск Ксаверий. Фидалго понял, что достиг своего — зерно, которое он посеял, упало на благодатную почву. Что из него вырастет, Пинто не знал, да и не мог знать, — пути Господни неисповедимы, но большего сделать он уже был не в состоянии — царь потерял интерес к собеседнику, занятый великими замыслами.
Федька Басманов словно понял, что гишпанцу уже пора отправляться восвояси — время было позднее. Он появился в опочивальне великого князя так же бесшумно, как и ушел. Иоанн Васильевич несколько рассеянно попрощался с фидалго, даже не поблагодарив за беседу, позволившую ему приятно скоротать время и взлелеять далеко идущие замыслы, и царский любимец вывел Фернана Пинто из палат во двор.
Фидалго расправил плечи, полной грудью вдохнул морозный воздух, — он уже начал ему нравиться — вытер рукавом вспотевшее лицо (в опочивальне великого князя было хорошо натоплено) и поднял глаза к небу. Оно было черным, но не плоским, а прозрачно-бездонным, как самый дорогой в мире черный бриллиант, и усыпано большими яркими звездами.
И только с запада на Русь надвигалась какая-то серая бесформенная масса. Звезды в той стороне начали тускнеть, а кое-где и вовсе исчезли, и в разыгравшемся после напряженного разговора с царем воображении Фернана Пинто вдруг нарисовалась фигура бредущего по небу монаха в черном одеянии. Это он отбрасывал огромную серую тень; она уже пала на землю и начала пожирать ее блистающий под лунным сиянием белоснежный покров, как саранча. Лица гротескной фигуры опешивший фидалго не видел, потому что голова монаха была под капюшоном. Но вот капюшон истаял, посветлел, и Пинто почувствовал, что его волосы под шапкой зашевелились и встали дыбом — на фидалго смотрел огромными глазищами сам блаженный Томас Торквемада! Фернан Пинто много раз видел черно-белый портрет основателя святой инквизиции, исполненный итальянским гравером.
Фидалго пошатнулся и закрыл лицо руками, не в силах сдержать охвативший его благоговейный ужас. Взгляд Томаса Токрвемады буквально прожигал Пинто насквозь; или ему так показалось с испугу. Спустя какое-то время, немного успокоившись, Фернан Пинто снова бросил боязливый взгляд на небо. Все там было по-прежнему спокойно, — светил месяц, мерцали звезды, — но устрашающая тень от фигуры монаха (как и сам он) исчезла, превратилась в большую серую тучу, наползавшую на Александровскую слободу. «Похоже, к утру разыграется метель», — переводя дух, с облегчением подумал фидалго. Надо же такому привидеться!
