Кристиан Жак - Запретный город
— Про пиво не забудь, — вставил свое слово Нахт Богатырь. — Без него как без рук.
— Как рисовальщик, предвидя размах работ, — добавил Гау Точный, — я бы просил, чтобы особое внимание было уделено качеству поставляемых красок. Не подобает нам извращать первоначальные очертания и исконные цвета.
Поскольку после рисовальщика ни один мастеровой слова не попросил, начальник артели поднялся, затушил факелы и в последний раз обратился к пращурам.
А Панеб, хотя строение и погрузилось в темноту, заметил странный свет, исходящий из святилища. И решил, что, наверное, там остался какой-то светильник и лучи от него пробиваются через дверь из позолоченного дерева.
Чтобы понять, не мерещится ли ему, следовало приглядеться поближе, но нельзя было отставать от товарищей, которые уже выходили из помещения.
— Ты видел этот странный свет? — спросил он у рисовальщика Шеда.
— Иди тихо.
Ночь была очень приятной, селение спало. Когда они вышли за врата, Панеб повторил вопрос:
— Так ты видал?
— Да это головешки от потушенных факелов. Они, пока не остынут, красные. И больше ничего.
— Из святилища бил луч света!
— Тебе показалось, Панеб.
— А по-моему нет.
— Иди спать, а то еще не то привидится.
Панеб поискал Нефера, но тот куда-то пропал Его друг, только что добившийся его оправдания и, значит, избавивший его от наказаний, должно быть, ушел к себе домой.
Нет, быть такого не может! Неферу наверняка хотелось поговорить с ним.
Вся артель разошлась. Один Панеб остался у закрытых врат, ведущих в святилище братства.
Что стряслось с Нефером?
51
Панеб прождал у врат до утра, надеясь, что друг вернется. Но, увидав жриц Хатхор, направлявшихся к храму, чтобы пробудить божественную силу, раздосадованный молодой великан поплелся домой.
И вдруг селение, такое мирное и тихое на вид, показалось ему враждебным. Он-то думал, что уже разобрался в его законах, но ни с того ни с сего столкнулся с загадкой. Не стал ли его единственный друг жертвой заговора темных сил, решительно настроенных на уничтожение всех, кто скроен не по их мерке? Панеб повздорил с Нахтом Богатырем, Нефер заступился за Панеба… Значит, от обоих должно избавиться.
Но Панеб Жар и не подумает покорно подставлять шею под нож. Не скотина же на бойне. Да он и в одиночку разнесет все это селение! Спалит его! Зальет кровью!
А когда в дверь постучали, он понял: вот и они.
И на всякий случай вооружился палкой, чтобы размозжить голову любому, кто вздумает посягнуть на его дом.
Подняв правую руку, левой он отворил дверь и увидел на пороге двух женщин — Ясну и маленькую робкую белокурую девушку. В руках у Ясны была гипсовая мужская голова, а у ее спутницы — цветы, букет из лотосов, нарциссов и васильков.
— Защита на лик твой, — произнесла Ясна обычное пожелание удачного дня. — Уабет вызвалась мне помочь. Мы пришли, чтобы принести жизнь в твой дом.
— Какие у тебя новости от Нефера?
— А что ты так беспокоишься?
— Так он пропал!
— Уймись. Он отправился на верфь, где суда строят. Поглядеть, как там плотники работают. И кое-чему у них научиться.
— Один?
— Нет, вместе с начальником артели и другими мастеровыми.
— Ты точно знаешь?
Ясне стало любопытно, и она внимательно оглядела Панеба.
— Что с тобой такое? На тебе лица нет!
— Я подумал, что его куда-то увели и теперь мучают…
— Да все хорошо будет, не тревожься. Он просто ненадолго отлучился по служебным делам. А ты что подумал?
Панеб показал свою дубину.
— Мне стало страшно за него. Я боялся, что все братство на него ополчилось.
— Успокойся, — посоветовала Ясна. — Вот лик предка, он поможет тебе. Ежедневно почитай это изображение и думай о тех служителях Места Истины, которые жили до тебя.
— И где мне его поставить? В главной комнате, как у вас дома?
— Если хочешь знать, то именно так и полагается. По обычаю.
А Уабет, засмущавшись, уже протягивала юному великану букет.
— Аромат этих цветов приятен ка предков, — объяснила Ясна. — Если мы не будем поддерживать связь с ними, если они не будут наделять нас силами, мы не сможем выжить.
— Какое мне дело до предков…
— Дом, построенный на песке, не устоит. Нужен прочный фундамент. Наши предшественники, Панеб, взлелеяли душу этого селения и питали ее творениями своими. То, что передано нам, должны будем в свой черед передать и мы. Пренебрегая пращурами, ты останешься глухим и слепым.
Задумавшись над словами Ясны, Панеб все же заметил, что Уабет Чистая глядела на него как-то очень уж внимательно.
Походя и небрежно запихав изображение предка в угол своей главной комнаты, Панеб заторопился к жилищу художника Шеда, считавшегося главным над тремя рисовальщиками. Панеб намеревался потребовать от художника точного изложения плана работ и не собирался удовлетворяться туманными разглагольствованиями.
Нагруженный впечатляющей грудой кистей и прочих необходимых для работы вещей, Шед, похоже, готов был отправиться в путь к Долине цариц. Тонкие черты лица, аккуратно подстриженные волосы и ухоженные усики, светло-серые глаза, прямой нос над четко очерченными губами — художник, казалось, смотрел на все немного свысока.
— Послушайте меня!
— Слушаю тебя… И что скажешь?
— Я пойду с вами в Долину царей. Ладно?
Ну и улыбочка у этого Шеда… Режет получше ножа.
— Ты голову потерял, что ли, мальчик мой? Мне предстоит выполнение очень ответственных восстановительных работ точности чрезвычайной, и необученные подмастерья мне совершенно ни к чему.
— Я умею читать и писать, и я прекрасно вырисовываю иероглифы!
— Как и все жители селения… Но что ведомо тебе об искусстве рисунка, о правилах гармонии, о тайнах красок? Вот вздумалось ему стать рисовальщиком и, похоже, даже художником! А тебе известно, что не ты указываешь братству, какие требования ему предъявлять? Ты должен научиться работать с гипсом, и это занятие, несомненно прекрасное, будет для тебя наилучшим — его тебе до конца твоих дней хватит.
Слова Шеда были подобны острым ножам, вонзавшимся в живую плоть юного исполина.
— Есть еще одно важное обстоятельство, оставшееся для тебя неизвестным, — продолжил художник. — Жилище, тебе предоставленное, — не дом селянина или какого-то там незначительного писца, но своего рода святилище. Ты не томишься мечтаниями об удобствах? Допустим. Но что тебе известно о символических смыслах комнат? И где те предметы, которые придали бы им этот смысл? До сих пор ты не более чем чужак, бедненький мой Панеб, и у меня нет уверенности, что тебе достанет ума и дарований, чтобы стать подлинным служителем Места Истины. Брал бы пример с Нефера, он же твой друг, верно? И приходится признать, он уже серьезно продвинулся. Не забывай, что вылететь отсюда наружу легче легкого, и уж за воротами ты без труда найдешь себе работу. Для тебя вполне посильную.
