Инге Отт - Тайна рыцарей тамплиеров
— Благодарю тебя! — сказал чужак дрожащим голосом. — Я расскажу историю своей жизни как-нибудь в другой раз, вместо этого я подарю тебе ягненка из стада, потому что оно — моя собственность и я могу распоряжаться ею по своему усмотрению. Я Ролан, каменотес из Лиона. Я приехал из Египта, где на каторжных работах укреплял стены города Дамьетты в дельте Нила. Теперь скажи мне ради Христа, правда ли, что моя жена еще жива?!
— Она жива и заботится о старом Жане. Она заботится также о подмастерьях и учениках и следит, чтобы мастерская не пришла в запустение. Люди говорят, что она все еще ждет своего мужа. И вот, — продолжал он, глядя на Ролана с уважением, — и вот приходит хозяин!
Множество любопытных собралось в кухне дома каменотеса, когда стало известно, что Ролан вернулся. Среди них было много таких, которые сами побывали на Востоке. Но никто не видел египетской земли, которую с недавних пор называли еще «Вавилонской блудницей», не смешивая, однако, с древним Вавилоном. Но подобало тому, как древние вавилоняне стремились построить, башню до небес, египтяне желали расширить свою империю до непостижимых размеров.
Мужчины сидели вместе с Роланом за столом; женщины с прялками — на скамье, некоторые качали спящих детей, держа их на коленях. Дети постарше устроились на корточках подле скамей, раскрыв глаза и уши. Они внимали захватывающим и ужасным рассказам Ролана и смешивали истинное и неправдоподобное в своих юных умах.
Ролан рассказал о страшных каторжных работах у стен города Дамьетты, о мощных башнях, две из которых охраняли порт. Тяжелая железная цепь была протянута от одной до другой башни через реку Танис — часть дельты Нила. Цепь опускалась на дно реки лишь в тех случаях, когда в гавань заходили египетские суда или же торговые корабли, доказавшие свои дружественные намерения лоцману.
— От этой ключевой египетской крепости, — сказал Ролан, уже охрипший от непривычно долгого разговора, — когда-нибудь начнется уничтожение остатков христианства на Востоке. Дамьетта как скорпион: она защищает столицу Египта и направляет жало против христианских стран Востока.
— Нам не нужно бояться этого скорпиона, — сказал сапожник, — так как тамплиеры защитят нас от него, — при этом он имел в виду не себя, а христиан Святой Земли. — Только у них достаточно денег для того, чтобы создать большое войско. А, может быть, вы не знаете, что они умеют делать золото?
— Что такое ты говоришь? — упрекнул его Ролан. — Не повторяй всякие бабьи россказни!
— Бабьи россказни? — обиделся сапожник. — Разве ты не знаешь, что у них в домах есть золотая голова, которая выплевывает столько золота, сколько им захочется? Тебя давно здесь не было, поэтому ты не знаешь, что замок тамплиеров на Лебедином озере так и прозвали: Дом Золотой Головы. Как ты думаешь, откуда тогда у них такие богатства?
— Мне кажется, — сказал мельник, не обращая внимания на Анну, желавшую возразить сапожнику, — что ты прав. Ведь если бы вздумали подсчитать, сколько милостыни раздают тамплиеры и сколько стоит им Восток, то можно было бы лишь удивиться, почему они до сих пор не в долговой тюрьме. И все же я не хочу ломать над этим голову. Мой предыдущий хозяин подарил тамплиерам мельницу и меня вместе с ней. Но тот, кого дарят тамплиерам, становится свободным, и его дети тоже. Значит, какое мне дело до золотой головы, от которой мне нет проку, ни вреда!
— Все вы заблуждаетесь! — воскликнул плотник. — Я скажу вам, как обстоят дела в действительности: в Ла-Рошели стоит большой тамплиерский флот…
— Об этом мы уже знаем, — пробормотали некоторые из собравшихся.
— Используя этот флот, тамплиеры плавают через море на запад, туда, где стоит над водой небесный колокол. Там они открыли землю, которая вся из серебра. Но никому не рассказывают, где она расположена. Это великая тайна.
Мужчины пожали плечами. Никто ничего не возразил, но все чувствовали волнение.
Был уже поздний вечер. Услышав слова плотника, дети раз протерли слипающиеся глаза. Только младенцы крепко спали на коленях у матерей. Они не проснулись и тогда, когда матери встали из-за стола, чтобы идти домой.
— Перед уходом, — сказал ткач, который до сих молчал, — мы должны возблагодарить Господа за твое спасение, Ролан, и помолиться о Марии и молодом каменотесе. Кто знает, что с ними происходит!
Приговор
Рене и Мария бежали к тамплиерам на Лебединое озеро; священник ордена в ту же ночь выслушал их исповеди. Он наложил на них трехдневный пост, в течение которого они могли только пить воду. Эти три дня они со страхом ожидали решение своей участи. Мария в глубине души была, согласна принять любое наказание, лишь бы только не расставаться с Рене.
To же самое думал и Рене. Он молил Господа послать ему любую кару, кроме одной — разлуки с Марией.
В конце концов их привели в комнату, где находились священники лионский магистр. С колотящимися сердцами Мария и Рене ожидали приговора людей, которым они с надеждой вручили свою судьбу.
И вот вперед вышел священник и приказал им подать ему руки. Когда они это сделали, он произнес над сплетенными руками благословение. Затем магистр также положил свою правую руку поверх их рук, и благословение было повторено еще раз. Священник сотворил крестное знамение и сказал:
— Да почиет впредь благословение Господне на ваших руках и на всем, что вы ими содеяли!
— Перед тем как сообщить вам приговор, — сказал магистр, — мы спрашиваем вас, согласны ли вы вступить в брак?
Тут на глазах у них выступили слезы радости. Но после того как священник совершил обряд бракосочетания, Рене и Марию снова обуял страх: не разлучат ли их тамплиеры в наказание, едва успев соединить?
— В наказание за преступление, — начал тамплиерский священник, — за которое тебя, каменотес, светский суд приговорил бы к смертной казни, мы налагаем на вас полное молчание до тех пор, пока у вас не родится ребенок. Ты насильственно разлучил душу с телом — да пожелает Христос дать жизнь другой душе, — он замолчал, а магистр продолжил:
— В Шартре, в пещере почитается Черная Мадонна. Над этой пещерой должен быть воздвигнут собор в честь Девы Марии. На тебя, каменотес, возлагается отдать все силы и все умение, которому ты обучился в братстве строителей, этому собору.
— Ты не имеешь права, — снова взял слово священник, — получать какое бы то ни было вознаграждение за эту работу и в годы обета молчания не имеешь права просить милостыню, но должен вместе с твоей женой жить за счет даров, которые добровольно принесут тебе ближние.
