Владимир Куницын - Спецназ Его Императорского Величества
Каранелли давно привык, что при отсутствии других император часто обращается к нему за советом. Хотя это вряд ли можно было назвать обращением. Скорее просто проверял результаты размышлений.
— Надо зимовать. Привести в порядок армию, подтянуть резервы. А весной продолжить кампанию.
— Так говорит логика, мой друг, есть два весьма существенных обстоятельства.
Наполеон подошел к окну, выходящему на запад. Оставил одну руку за спиной, заложил другую за борт сюртука и замер. Высоко вскинутая голова оставалась неподвижной почти полминуты. Казалось, император обозревал отсюда всю Европу, от Московского Кремля до Елисейских Полей. Кто знает, может, так и было? И перед его внутренним взором прошли Смоленск и Вильно, Варшава и Вена, Берлин и Рим?
— Во-первых, меня не будет в Париже еще год. А я чувствую, что мое присутствие там уже необходимо. Но даже не это главное. Нам очень трудно будет перезимовать здесь.
— Почему? Хотя город и сожжен частично, здесь вполне можно разместить армию. Князь Московский, маршал Даву, наведет здесь образцовый порядок. Подтянем резервы. Вторую армию нужно собрать и разместить в Витебске. А весной обе двинутся на Санкт-Петербург: одна — через Псков, другая — через Тверь и Новгород. Пусть тогда русские гоняются за нами. Только им не догнать. Мы уйдем, едва появятся первые признаки распутицы. Но дорога идет на север. Это значит, что мы пойдем по хорошей, твердой почве, схваченной морозом. А Кутузову достанутся грязь и лужи.
— Так, — с явным интересом сказал Наполеон, — продолжай!
— Русские ушли в сторону Калуги, на юг, но они ошиблись. Дорога на столицу открыта. Конечно, сейчас мы не пойдем на Санкт-Петербург, надо отдохнуть, а через месяц за Новгородом уже будет снега выше колена. Но о весне Кутузов не подумал. А когда он поймет свою ошибку, то ему останется атаковать только Париж.
Последнюю фразу Каранелли произнес, не меняя серьезного тона, которым излагал план весенней кампании, но Наполеон оценил шутку. Смеялся он весело, но совсем недолго, как-то сразу посуровев.
— Да, ты прав! Я думал об этом. Весеннюю кампанию можно закончить за полтора месяца. И если все получится, как ты говоришь, честное мое императорское слово — вторую армию поведешь ты! Я серьезно! Сдашь отряд Доминику и станешь во главе армии.
— Благодарю за честь! Только, может, мне сначала с дивизией поупражняться?
— Это лишнее. Только твой прекрасный стратегический план под серьезной угрозой. Именно для этого я вызвал тебя.
Раздался стук в дверь, внесли ужин. Бонапарт велел поставить блюда на стол.
— Придется обойтись без прислуги, Луи!
— Это не страшно, — улыбнулся Каранелли, наливая вкусно пахнущее темно-красное вино, над которым вился легкий пар, — хуже без еды.
— Это выстрел точно под кивер! Именно без еды! Мне коньяк, Луи! — заметив вопросительный взгляд Каранелли, проговорил император.
Отпив глоток, он продолжил:
— С нами воюют по другим правилам! Не по тем, что приняты в цивилизованной Европе. Война идет не за победу одной из армий. Русские воюют на уничтожение, полное уничтожение нашей армии! Я хочу подчеркнуть — русские, а не только их армия! Царь Александр отказывается от переговоров, хотя я еще месяц назад отправил к нему Тучкова с письмом. Он не ответил, и теперь понятно, что и не собирается. У нас осталось немного вариантов. Мы должны поставить Александра в безвыходное положение. Можно разгромить Кутузова, но боюсь, для этого придется гоняться за ним по Сибири. Твой план проще и надежнее. Только…
Бонапарт отхлебнул еще глоток, взял дольку лимона.
— Ты ешь, Луи! — сказал он, заметив, что Каранелли не решается прикоснуться к еде раньше императора. — Я сыт! Ешь и слушай.
Допив рюмку, Наполеон наконец отправил лимон в рот. Немного поморщился — то ли от кислого привкуса, то ли от собственных мыслей.
— Похоже, Кутузов учел все. И даже возможный наш поход на Санкт-Петербург. Он… Он считает, что весной у нас не будет армии!
Луи даже поперхнулся. Нарушая собственное правило, перебил императора.
— Как это, не будет армии?
— Он надеется ее уничтожить за зиму.
— Вот как? Он надеется зимой, в холод и метели, привести сюда не только кавалерию, но и пехоту, что значительно сложнее. Кроме того, он собирается тащить сюда пушки?
— Он собирается уморить нас голодом! Они уничтожат припасы, сожгут все деревни на двадцать лье от Москвы!
— Это не беда! У нас огромные запасы провианта и фуража в Витебске! Можно создать склады в Смоленске, Дорогобуже, Сычевке, Вязьме, Можайске. Мы не первый раз занимаем зимние квартиры в стране неприятеля. Можно вспомнить Пруссию.
— Можно! Только здесь не Пруссия. На следующий день после того, как мы взяли редут при Шевардино, Багратион отправил к нам в тыл адъютанта с отрядом.
— Большой отряд?
— Не больше двух сотен сабель, кажется, гусары Ахтырского полка. Но эти сведения неточные. А вот дата точная! Понимаешь, русские готовятся к генеральному сражению. Кутузов не знает, чем оно закончится, но отряд уходит в наш тыл!
Наполеон остановил свою речь, пытливо вглядываясь в лицо Каранелли. Но на Луи двести гусарских сабель не произвели впечатления.
— Вижу, ты не понял! Хорошо, сейчас объясню. Не генеральное сражение, не битва двух армий является для них самым главным. Русские ведут войну по другим, понимаешь, Луи, по другим правилам! Они отдают нам села и города, некоторые, как Москву, без боя! Потому, что намерены задушить нас голодом и холодом. В их войне это важнее, чем победа на поле брани. И они отправляют отряды для перехвата наших обозов. Нет, не случайно Кутузов открыл нам дорогу на Петербург. Он просто делает ставку на то, что к весне мы все помрем с голоду.
Наполеон замолчал, и Каранелли решился на вопрос.
— Моя задача — уничтожить отряд этого адъютанта Багратиона?
— В первую очередь! Но будут и другие. Тебе нужно уничтожать всех, кто встретится на дороге с оружием в руках. Даже если это будут обычные крестьянские вилы.
IIПоследние недели для Данилова стали крайне тяжелыми. После доклада о взрывах на укреплениях Николай попросил Кутузова отпустить его в полк, однако тот отказал. Залесскому, командиру драгунского полка, отослали письмо, что подполковник Данилов временно будет находиться при штабе главнокомандующего. Тот, лишившийся на Бородинском поле командиров первого и четвертого эскадронов, девять ротных и Тимохина, философски отнесся еще к одной потере. Опытный командир, он понимал, что если покинувший свой эскадрон майор Данилов называется теперь подполковником, состоящим при штабе армии, то для этого есть нешуточные причины. А потому и не стал никому говорить о депеше.
