Александр Старшинов - Центурион Траяна
Поутру, после недолгих размышлений, Приск пришел к простому выводу: центурион в глубине души рад, что не на него легла забота о бедной сиротке, что не ему обустраивать ее жизнь в канабе, не ему думать и тревожиться: как же она там одна-одинешенька вдали от него во время летней кампании. Будь он другим, давно бы обзавелся «кухаркой», как, к примеру, это сделал Пруденс, наплодил бы деток, глядишь, уже бы и внуков качал на ноге, посещая дом в поселке. А он все больше заворачивал в таверну да в винную лавку. Потому и кричал Валенс про дружбу, что иной семьи, кроме центурии, у него никогда не было. Разумеется, Валенс непременно еще не раз попрекнет Гая похищением девушки. Но лишь затем, чтобы напомнить: Приск теперь до конца жизни перед ним в неоплатном долгу.
* * *Усадьба встретила их тишиной. Почерневший от огня частокол, сорванные ворота, горелый дом, мертвый, засыпанный снегом, уже вовсю таявшим и превратившимся в кашу. Приск был мрачнее тучи – разрушенные дома производили на него, кажется, куда большее впечатление, нежели убитые люди. Руины без крыш и окон, покрытые слоем сажи, вызывали ярость. Камень был для него обещанием вечности, гарантией от разрушения, крепостной стеной на пути быстротечного времени. Как мраморное надгробие с перечислением деяний венчает жизнь человека, так прекрасный город – жизнь целого народа. Уничтожение города означало уничтожение народа. И не у каждого хватит сил отстроить стены выше прежних и возвести храмы краше сожженных.
С упавшим сердцем зашел Гай в полуразрушенный флигель. От фрески на стене, от чудесной Примаверы, которую писал он с такой любовью, не осталось почти ничего. Часть штукатурки осыпалась, а та, что уцелела, покрылась сажею, и под ней лишь угадывалась изящная фигура и милая сердцу головка с собранными на затылке волосами. Приск коснулся пальцами стены. Он-то надеялся, что эта фреска переживет его самого, а вышло так, что его Примавера погибла, просуществовав всего несколько лет.
Кориолла зашла следом во флигель, подошла, прижалась к Гаю. Хотела что-то сказать, но передумала, зарылась лицом в грубую ткань его плаща.
«Это ничего не значит, – решил Приск, прижимая Кориоллу к себе. – Это погибла жизнь Валенса, его семейное счастье, не мое».
Наверное, Кориолла подумала то же самое, потому что сказала тихо:
– Бедный Валенс.
Они вышли во двор.
– Тебе придется сдать усадьбу в аренду, Луций, – советовал тем временем Валенс новому хозяину. – Сейчас желающих, разумеется, немного, но надо постараться найти человека, кто арендует землю на пять лет, а потом я мог бы ее у тебя выкупить.
Сказал это Валенс громко, так, чтобы Кориолла услышала. Но Приск подозревал, что обещание купить усадьбу было сродни обещанию жениться – исполнение откладывалось до греческих календ.[131]
– Это было бы отлично… – отозвался Луций. – От дома ничего не осталось, а в Дакии, которую мы завоюем, наверняка можно будет получить отличную землю и куда больше, чем имелось у отца.
Назад возвращались молча. Приск с Кориоллой ехали несколько поотстав. Кука же то и дело оборачивался – какая-то мысль, его осенившая, не давала ему покоя.
* * *– Что ты будешь делать с Кориоллой? – спросил Кука у Приска, едва они вернулись в казарму, и Кориолла отправилась к себе собирать вещи – оставлять девушку в лагере после того, как «славный контуберний» его покинет, Гай не собирался.
Сам он принялся рыться в кладовке – там за время его службы набралось немало вещей, и теперь можно было отдать их девушке, прежде всего несколько шкур – трофеи удачной охоты. Теперь они согреют Кориоллу холодной ночью.
– Ну так что? – не желал отставать Кука.
– Сниму комнатку ей в канабе – куда еще ей деться! Я договорился с камнерезом Урсом – в его доме уцелел второй этаж. Для Кориоллы там будет неплохая квартирка. Сейчас больше вообще ничего нельзя устроить – мы вот-вот выступим в новый поход.
– Она теперь твоя конкубина – так ведь?
– Да, конечно. – Приск нахмурился пуще прежнего.
– Что-то я не пойму тебя, парень! Ты получил девчонку, о которой мечтал столько лет! И при этом глядишь волком.
– А ты не понимаешь? Я бросаю ее здесь без всякой поддержки и защиты. Чего уж радоваться! Она мне не жена, родни у нее нет, Луций тоже уйдет из лагеря на ту сторону реки. После того как мы покинем Эск, каждый наглец может ее обидеть. Грядет война, и, сколько ни молись Фортуне Возвращающей, сколько ни обещай ей алтари, назад вернутся далеко не все. Я тоже могу не вернуться. Что с Кориоллой тогда станется?
Кука хмыкнул:
– Да ты прям трактат целый составил! Да без соизволения богов даже волос с ее головы не упадет!
– С богами нынче все как-то неладно. Они и за жизнями не успевают приглядывать, не то что за волосами, – усмехнулся Приск.
– Кориолла – девушка бойкая. Не пропадет. Ты завещай ей все, что у тебя есть, только оговори, чтобы в случае чего оплатила камень надгробный с длинной эпитафией. Ну как, хороший совет?
– Дельный.
Кука хитро прищурился.
– Знаешь, Майя-то в тягости. Кандид ее стережет, чтобы она из дома ни-ни, а то возьмет да плод вытравит. Но я-то свое дело сделал, так что стребую с него свои денарии…
Кука замолчал и вновь глянул на приятеля – хитрее прежнего.
– Так в чем дело-то? – спросил Приск, понимая, что Кука только и дожидается этого вопроса.
– А в том, что нам с тобой денежки надо пустить в оборот. Допустим, тысячу или две денариев вносишь ты, я пятьсот, основываем товарищество и ссужаем жителей канабы – кому по пятьдесят денариев, кому сотню под двенадцать процентов годовых. Прибыль делим в пропорции – кто сколько внес. Если ты две тысячи даешь – то тебе четыре денария прибыли из пяти.
– То есть предлагаешь стать ростовщиками?
– А что такого? Мы же с тобой не сенаторского сословия, чтобы нам было позорно такими делами заниматься. А всё прибыль. Кориолла за нашими делами тут присмотрит. Она девушка умная и деньгам счет знает. Ну так что – нравится моя идея?
Идея Приску не нравилась, но и возразить по существу было нечего. Почему бы и нет? Сейчас в разрушенной канабе все будут брать деньги на строительство, кому крышу покрыть, кому стену восстановить, и почти всем – окна и двери. Так пускай солдатские денежки работают.
Книга II
Dacia Victa
Часть I
По обе стороны реки
Глава I
Новичок Фламма
Когорты Пятого Македонского все же вернулись в лагерь – потрепанные в битве, они нуждались в срочном доукомлектовании. Так что выступить ранней весной на ту сторону явно не получалось, и надо было признать, что в какой-то мере Децебал добился своего. Однако вербовщики Траяна не дремали. Как только прошел слух о зимнем рейде, в провинциях тут же принялись набирать пополнение, новобранцев оставляли служить на Рейне или в восточных провинциях, а тех, кому довелось уже отведать крови в первом бою, отправляли на данубийский лимес. Каждый день в ворота лагеря входили десятки легионеров и ауксиллариев – и их спешно расписывали по центуриям, затыкая дыры.
