Патрик О'Брайан - Фрегат Его Величества Сюрприз
— Что ты несешь, Вильерс? — воскликнул он.
— Как же низко я пала, что даже эта мерзкая рептилия Перкинс позволяет себе такие вольности. Боже, Мэтьюрин: это проклятая жизнь. Мне нельзя выйти без риска подвергнуться оскорблению, я совсем одна, и заключена в этом доме как в тюрьме. Наберется едва с полдюжины женщин, которые принимают меня по своей воле: четверо из них имеют сомнительную репутацию, прочие же — попросту дуры. Что за компания! А остальные дамы — особенно мои прежние знакомые — о, как метко умеют они метать свои стрелы! Не смертоносные, поскольку я могу дать сдачи, а Каннингу по силам разрушить карьеру их мужей, но достаточно острые и ядовитые! Ты даже не представляешь, какими ведьмами могут быть женщины. От этого я прихожу в такую ярость, что не могу спать… мне становится плохо… От злости у меня разливается желчь и я выгляжу на все сорок. Пройдет еще месяцев шесть, и на меня нельзя будет глянуть без слез.
— Ну же, дорогая, ты не права. Как только я тебя увидел, сразу отметил, что ты выглядишь даже лучше, чем в Англии. А когда я пришел сюда, и мог не спеша разглядеть тебя, это ощущение укрепилось.
— Удивительно, как легко тебя можно ввести в заблуждение. Это же просто trompe-couillon, как говорит Амели — она лучший мастер по женскому гриму со времен как ее там звали…?
— Виже Лебрюн?
— Нет. Жезебель. Смотри, — промолвила она и провела по щеке пальцем. На пальце остался розовый налет.
Стивен внимательно его рассмотрел и покачал головой.
— Нет, не в этом дело, вовсе нет. Хотя по ходу обязан предостеречь тебя от использования свинцовых белил: они иссушают и повреждают внутренние слои кожи. Свиной жир для этих целей больше подходит. Нет, дело в твоем духе, храбрости, уме и жизнерадостности — их нельзя подделать, и именно они делают твое лицо. Ты сама ответственна за свое лицо.
— И как ты думаешь, сколько любая женщина может выдерживать такую жизнь? Когда Каннинг здесь, они не осмеливаются слишком хамить мне, но он так часто бывает в отъездах, то в Маэ, то еще где-нибудь. А когда возвращается, начинаются бесконечные сцены. Зачастую вплоть до разрыва. А если разрыв произойдет: ты можешь представить себе мое будущее? Остаться в Бомбее без гроша? Немыслимо. Но и угодничать перед ним из страха тоже немыслимо. О, он добрый содержатель, тут ничего не скажешь, но как ревнив! Убирайся, — рявкнула Диана на слугу, появившегося в дверях. — Убирайся! — когда же несчастный промедлил, делая умоляющие жесты, в его голову полетел графин.
— Так унизительно жить под подозрением, — продолжала она. — Мне известно, что половина слуг шпионит за мной. Если бы я не настояла на своем, меня бы уже окружала армия чернокожих евнухов, этих несчастных уродов. Вот почему я сама набрала слуг… О, как я устала от этих сцен. Только во время путешествий жизнь еще хотя бы терпима. Такого не выдержит даже самая стойкая женщина. Помнишь, давным-давно я сказала тебе, что женатые люди становятся врагами? И вот теперь я вся, с руками и ногами, отдана врагу. Разумеется, это моя вина, не стоит напоминать мне об этом. Но от этого жизнь моя не делается легче. Конечно, жить на широкую ногу хорошо, и мне, как и всякой женщине, нравится этот жемчуг, но я готова поменять его на самую грязную и вонючую хижину в Англии.
— Мне жаль, что ты несчастна, — промолвил он сухо. — Но это хотя бы немного ободряет меня, вселяет некоторую уверенность, когда я собираюсь сделать тебе предложение.
— Ты тоже намерен взять меня на содержание, Стивен? — с улыбкой спросила она.
— Нет, — сказал он, пытаясь подражать ее тону. Неприметно перекрестившись, он, путаясь от волнения, продолжил. — Никогда не делал женщине предложения… не знаю как… положено делать. Прости за неуклюжесть. Но я прошу тебя оказать мне любезность, да, огромную любезность, и стать моей женой.
Поскольку ответа не последовало, Стивен добавил:
— Ты очень обяжешь меня, Диана.
— Ну и ну, Стивен, — наконец вымолвила она, глядя на него с нескрываемым изумлением, — клянусь честью, ты меня удивляешь! У меня едва язык не отнялся. Я до глубины души тронута твоими словами. Но твоя дружба и привязанность заводят тебя на ложный путь: твое нежное доброе сердце наполнено состраданием к другу, который…
— Нет! Нет! Нет! — вскричал он страстно. — Это осознанное, созревшее решение, возникшее уже давно и окрепшее за двенадцать с лишним тысяч миль пути. К сожалению должен признать, — произнес Стивен, лихорадочно сжимая и разжимая сцепленные за спиной руки, — что внешность говорит не в мою пользу, что есть обстоятельства, бросающие на мою персону тень: рождение, вероисповедание, состояние, не идущее ни в какое сравнение с богатыми людьми. Но я уже вовсе не такой бедняк без гроша в кармане, как во время первой нашей встречи, и могу предложить если уж не выгодный, то почетный брак, и могу гарантировать своей жене — вдове, коль случится — достойное содержание, обеспеченную будущность.
— Милый Стивен, ты добр ко мне сверх всякой меры. Ты самый замечательный человек из тех, кого я встречала, и уже давно — мой лучший друг. Но ты же знаешь, что в гневе я часто говорю глупости: захожу дальше, чем хотела. Боюсь, у меня скверный характер. Я очень привязана к Каннингу, он был так добр ко мне. Да и какой женой я могу стать для тебя? Тебе бы жениться на Софи: ей по силам довольствоваться малым, и тебе никогда не пришлось бы стыдиться ее. Стыдиться: вспомни, кем я была, и кто я сейчас — а Лондон не так уж далеко от Бомбея, сплетни и там и там одни. И погрузившись снова в эту жизнь, могу ли я… Стивен, тебе нехорошо?
— Я хотел добавить: есть еще Барселона, Париж, на худой конец Дублин.
— Тебе и впрямь нехорошо, ты побледнел. Сними сюртук, останься в сорочке и бриджах.
— И впрямь, мне никогда не было так жарко, — промолвил он, снимая сюртук и развязывая шейный платок.
— Выпей воды со льдом, откинь голову. Дорогой Стивен, мне бы так хотелось составить твое счастье. Пожалуйста, не гляди так печально. Ну может быть, если дело дойдет до разрыва…
— Снова хочу сказать, — сказал он так, будто не было десятиминутной паузы, — по европейским меркам это не так уж мало: у меня примерно десять тысяч фунтов, недвижимости примерно на ту же сумму, которая может и прирасти в цене. Ну, еще мое жалованье, — добавил Стивен, — две или три сотни в год.
— И замок в Испании, — смеясь, продолжила Диана. — Лежи, не шевелись, и расскажи мне про замок в Испании. Слышала, там есть купальня из мрамора?
— Да, и еще мраморная крыша — там, где она еще сохранилась. Но не стану пудрить тебе мозги, Вильерс: это совсем не то, что у тебя здесь. Шесть, нет — пять жилых комнат, да и живут в большинстве из них только овцы-мериносы. Это романтические развалины в окружении романтических гор, но романтикой не заткнешь дыры в крыше.
