Ульрике Швайкерт - Святой и грешница
Ближе к полночи, когда в борделе стало немного спокойнее, пришли двое новых посетителей. Многие клиенты были завсегдатаями заведения или днем их можно было увидеть в городе за работой, поэтому постепенно Элизабет запомнила их. Но этих двоих ей еще не доводилось видеть, и мадам оценивающе обвела их взглядом. Один был высокий, крепкого телосложения и носил окладистую бороду. Второй был плохо выбрит, его тонкие бесцветные волосы прядями спадали на плечи. Оба были одеты просто, носили сапоги для верховой езды и длинные ножи в кожаных ножнах на боку. Они не выглядели как честные ремесленники, скорее как бродячие вояки, готовые взяться за любое дело, если им достаточно заплатят.
Эльза подошла к ним.
— Чем могу помочь?
— Конечно, ты можешь нам помочь, дав одну из своих девок, чем же еще? — ответил бородатый, который был почти на голову выше своего спутника. Его тощий подельник с перекошенным лицом жутковато улыбнулся, так что у Элизабет по спине побежали мурашки. Она быстро отвернулась и подошла к столу, где гости играли в карты.
— Как тебе вон та? — спросил он.
Элизабет спряталась за Эстер.
— Что? Это уродливое лицо со шрамом? Хайнц, ты с ума сошел? — возмутился бородач.
Тощий раздраженно покачал головой.
— Да не эта, а блондиночка за ней.
Желудок Элизабет сжался.
— Да, довольно милая, но я бы взял вон ту. — Бородач показал на появившуюся из-за ширмы Жанель.
— Договорились, — сказал коротышка и снова улыбнулся в свойственной ему неприятной манере.
Элизабет обрадовалась, что ей удалось ускользнуть, но одновременно испытала стыд за это чувство облегчения. Теперь Жанель должна была служить им.
— Мы возьмем ее с собой. Здесь внутри для нас тесно и слишком шумно, — сказал Хайнц.
Эльза Эберлин скривилась. Это ей совсем не нравилось, она предпочитала, чтобы клиенты и ее девочки были у нее на глазах.
— Вы вдвоем?
— Как видишь, — подтвердил бородач.
— Если вы вдвоем желаете ее, то должны заплатить двойную цену. Кроме того, я хочу сначала получить деньги, если вы возьмете ее с собой.
Бородач выругался, а худощавый сплюнул на пол.
— Если так, то мы возьмем еще одну.
Мадам кивнула и махнула Анне, которая в этот вечер обслужила меньше всего посетителей. Протянув руку, Эльза велела отсчитать ей пфенниги. Спрятав кошели, мужчины повели девушек на улицу. У Эльзы на лице было написано недовольство, она еще долго смотрела на дверь, хотя та давно закрылась за ними. Затем она подошла к столу, чтобы посмотреть, может быть, одному из посетителей — который уже удовлетворил свое желание — нужно еще вина или что-нибудь съесть.
Элизабет была занята старым Вольком, мельником, работавшим вместе с сыновьями. Вдруг на улице раздался женский крик. Быстрые шаги приближались к дому. Дверь распахнулась, и в дом ввалилась Анна. Спутанные волосы падали ей на лицо, рукава рубашки были разорваны, а корсет, по-видимому, разрезан ножом. Она еще раз вскрикнула и упала на колени, сотрясаясь от рыдания. Шлюхи и их клиенты, замолчав, вскочили со своих мест. Эльза первой взяла себя в руки и бросилась к Анне, грубо тряхнув ее за плечо.
— Что случилось? Говори! Я хочу знать, что случилось.
Анна истерично рыдала, запрокинув голову. Ее длинные волосы откинулись назад, открывая лицо. Элизабет и Эстер одновременно вскрикнули от ужаса. Эстер подбежала к Анне и, присев рядом, обняла ее.
— Ах, моя маленькая! Неужели и ты тоже? — плакала она. — Ты не должна так страдать, как я тогда!
Левый глаз Анны налился кровью и начал напухать. Очевидно, ее сильно ударили по носу, губа тоже треснула. Из уголка рта по подбородку и шее до разорванного декольте струилась кровь.
— Где эти ублюдки?! — кричала мадам. — Что с Жанель? Говори! — Она трясла Анну, не обращая внимания на протесты Эстер.
— Там, на еврейском кладбище. Они связали Жанель. У каждого есть нож… — бормотала Анна. — Они и меня связали, но мне удалось освободиться и убежать, потому что они были заняты Жанель и не обращали на меня внимания. — Анна безудержно рыдала. — Мадам, они убьют Жанель!
— Они этого не сделают! Я приведу ее обратно. — Элизабет часто видела мадам разъяренной, но сейчас та просто дрожала от гнева. Схватив свое старое копье, стоявшее у стены, она выбежала. — Они не сделают этого с моей девочкой!
— Мамочка, нет! — закричала Анна ей вслед. — Их там четверо! Четверо мужчин!
Но Эльзу Эберлин было уже не остановить. Ею руководил гнев, ведя ее стремительными шагами на еврейское кладбище. Девушки столпились у двери, испуганно вглядываясь в темноту. Последние посетители воспользовались возможностью по-тихому ускользнуть. Было поздно, и настроение было испорчено. Самое время возвращаться к семьям и ложиться спать.
— Они убьют и нашу мадам, — причитала Анна.
— Мы не можем отпустить ее к этим мужикам одну! — крикнула Элизабет.
— Что ты собираешься делать? Отправиться за ней с ножом для хлеба? — спросила Грет.
— Нет, но нам нужно хотя бы знать, что происходит. — Ее голос был твердым и решительным. — Вы останетесь здесь. Я пойду за ней и посмотрю, что происходит.
— Нет! — кричала Анна.
— Я постараюсь, чтобы меня не заметили. Но нам нужно знать, что там происходит!
Эстер тихо плакала, Марта ругалась и говорила что-то о глупости и легкомыслии, Мара и Грет кивнули.
— Я пойду с тобой, — сказала Грет.
— Хорошо, — кивнула Элизабет. — А вы позаботьтесь об Анне.
— Нечего нам приказывать, — проворчала Марта и получила за это толчок в ребра от Мары.
Девушки быстро пробирались сквозь темноту по кладбищу, заросшему ежевикой и крапивой, между полуразрушенными могильными плитами.
— Ты слышишь их? Они должны быть где-то там, — прошептала Грет.
Элизабет кивнула. До них доносился грубый смех. Пригнувшись, они пошли дальше.
— Вон там, свет, — шепотом сказала Элизабет.
Они слышали, как кто-то стонет и приглушенно плачет.
— Немедленно прекратите! — раздался голос мадам. — Развяжите ее, ублюдки, и отпустите!
На мгновение окаменев, мужчины расхохотались.
Грет и Элизабет подкрались немного ближе, притаившись между могильной плитой и стволом дерева. Теперь им было видно мужчин… и Жанель! Они привязали ее к старой могильной плите, широко раздвинув ноги. Ее одежда была разорвана, по рукам и по ногам бежала кровь. Жанель с кляпом во рту вырывалась и мотала головой в разные стороны. Тощий, выбравший ее в борделе, как раз прятал свое вялое достоинство, медленно натягивая штаны. Другие повернулись к нарушителю спокойствия, устремившемуся к ним с нацеленным копьем.
