Лучший из лучших - Смит Уилбур

Ганданг жестко сжал губы.

– Будь моя воля, я бы вылил эти пятьдесят бочонков яда тебе в глотку, – угрюмо шепнул он и добавил в полный голос: – Лобенгула, Великий Слон, с удовольствием примет их.

Он замолчал, явно ожидая продолжения. Ральф догадался, что Базо во всех подробностях доложил отцу о товарах в фургоне.

– У меня есть ружья.

Лицо Ганданга внезапно загорелось вожделением, глаза слегка сузились, губы приоткрылись.

– «Укуси мамбу ее собственным ядом»! – прошептал он. Сидевший рядом Базо вздрогнул: отец повторил слова пророчества умлимо – зачем делать это в присутствии того, в ком не течет кровь матабеле?

– Не понимаю, – сказал Ральф.

– Не важно. – Ганданг изящно махнул розовой ладонью. – Скажи мне, Хеншо, эти твои ружья глотают шарик ртом, подвергая жизнь стрелка большей опасности, чем та, в которой находится его враг?

Ральф улыбнулся такому описанию древних кремневых ружей, многие из которых пережили еще иберийскую кампанию Веллингтона, а некоторые, прежде чем попасть в Африку, видели сражения при реке Булл-Ран и у Геттисберга. Стенки стволов стали тоньше бумаги, затравочная полка и ударный механизм так износились, что каждый выстрел грозил оторвать голову смельчаку, который решится нажать на спусковой крючок.

– У меня отличные ружья, – ответил Ральф.

– С изогнутыми змеями в стволе? – спросил Ганданг.

Ральф не сразу понял, что имелась в виду винтовая нарезка ствола.

Он кивнул и добавил:

– И еще ствол открывается, чтобы положить в него пулю.

– Принеси мне ружье, – приказал Ганданг.

– Цена ружья – большой слоновий бивень, – предупредил Ральф.

Ганданг с непроницаемым видом уставился на него, и на губах вождя впервые появилась улыбка – острая, как лезвие копья.

– Теперь, – сказал он, – я верю, что ты пришел в Матабелеленд, чтобы просто полюбоваться открывающимся здесь видом.

– Хеншо, я ухожу, – произнес Базо, не отрывая взгляда от толстого желтого бивня, который передал Ганданг в оплату за ружье.

– Мы знали, что когда-нибудь нам придется расстаться, – ответил Ральф.

– Нить, которая нас связывает, никогда не порвется, – заверил Базо, – но теперь я должен вернуться в свой отряд. Десять воинов проводят тебя в Булавайо, где ждет Лобенгула.

– Разве король не в Табас-Индунас, Холмах Вождей? – спросил Ральф.

– Это тот же самый крааль. В дни Мзиликази он назывался Табас-Индунас, а теперь Лобенгула изменил название на Булавайо, «место, где убивают».

– Понятно, – кивнул Ральф и замолчал, ожидая продолжения: Базо явно не все сказал.

– Хеншо… ты не слышал этих моих слов, но десять воинов, которые пойдут с тобой в крааль короля, нужны не только для твоей охраны. Не рассматривай придорожные камни, не рой яму даже для того, чтобы закопать свои испражнения, – если Лобенгула узнает об этом, то решит, что ты ищешь сверкающие камешки или желтый металл. Это смерть.

– Ясно.

– Хеншо, на землях матабеле не путешествуй ночью. Только чародеи и колдуны передвигаются по ночам верхом на шакалах. Если король услышит об этом, ты умрешь.

– Понял.

– Не вздумай охотиться на бегемотов: они под защитой короля, их убийство наказывается смертью.

– Понятно.

– Когда ты предстанешь перед королем, твоя голова всегда должна быть ниже головы Великого Слона, даже если тебе придется ползти на брюхе.

– Ты мне это уже говорил.

– И еще раз скажу, – кивнул Базо. – И снова напомню, что девушки матабеле – самые прекрасные в мире. Они разжигают в мужчине огонь, но взять девушку без разрешения короля означает смерть – как для мужчины, так и для девушки.

Целый час они сидели на корточках, иногда нюхая табак или передавая друг другу дешевую сигарету: говорил Базо, Ральф слушал.

Базо пытался в последнюю минуту рассказать Ральфу обо всем. Он негромко называл имена самых могущественных вождей, правителей всех военных провинций Матабелеленда, перечислял тех, кто близок к Лобенгуле и с кем нужно обращаться осторожно; объяснял, как вести себя, чтобы никого не обидеть, какой подарок попросит каждый вождь и на какой в конце концов согласится.

Наконец Базо посмотрел на небо:

– Пора. – Он встал. – Иди с миром, Хеншо.

Базо ушел не оглядываясь.

Фургон в сопровождении эскорта воинов выбрался из низин, и жара спала. Ральф почувствовал, как от чистого свежего воздуха кровь заиграла в жилах.

Исази тоже заразился восторженным настроением. Он сложил новые песни для быков, восхваляя их силу и красоту. Временами он упоминал «павиана с перьями» или какое-нибудь еще неприглядное создание и многозначительно посматривал в сторону идущих впереди фургона воинов матабеле.

По мере подъема в гору леса становились реже, превращаясь в открытые пространства, поросшие изящными деревцами мимозы с тонкой, как бумага, корой, которая легко отдиралась, обнажая гладкую древесину. Ветки, усыпанные пушистыми желтыми цветами, нависали над головой. Густая вкусная трава покрывала холмистую почву, и после изматывающей жары на равнине быки нагуляли жирок, с новой силой налегая на ярмо.

Эти края были сердцем Матабелеленда, и навстречу путникам стали попадаться огромные стада коров всех цветов и оттенков: рыжих, белых, черных и пятнистых. Мощные и подвижные быки, по размеру меньше крупных быков Кейптауна, унаследовали от египетских предков горб и тяжелый подгрудок.

Исази смотрел на них с вожделением.

– Такие стада бродили в Зулуленде, пока не пришли солдаты, – сказал он, подойдя к идущему возле переднего колеса Ральфу.

– Тут, наверное, сотни тысяч голов, и каждая стоит фунтов двадцать.

– Маленький Ястреб, когда ты наконец чему-нибудь научишься? – Исази возвращался к уменьшительному имени, когда очередная глупость Ральфа выводила его из себя. – Породистую корову и прекрасную женщину нельзя оценить в круглых монетках.

– Тем не менее зулусы платят за своих жен.

– Да, Маленький Ястреб! – ответил Исази, утомленный нелепыми заявлениями. – Зулус платит за жену – скотом, а не монетами, о чем я и твержу тебе всю дорогу!

Он завершил дискуссию, оглушительно хлопнув бичом.

Маленькие семейные краали усеивали широкую саванну: каждый был построен вокруг загона для скота и защищен от хищников – или от бандитов. Когда путники проходили мимо похожих на ульи хижин поселка, голые мальчуганы-пастушки торопливо предупреждали крааль о пришельцах. Появлялись женщины с голыми ногами и обнаженными грудями, неся на голове глиняные горшки или выдолбленные тыквы, – это придавало их движениям царственное достоинство.

Телохранители Ральфа останавливались, чтобы освежиться терпким пузырящимся пивом из проса или вкусным кислым молоком, густым, как йогурт. Девушки смело и с любопытством глазели на Ральфа. Не зная, что он понимает их язык, они обсуждали его самые интимные достоинства. Ральф покраснел и не выдержал:

– Легко называть льва по имени и сомневаться в его размерах и силе, когда он прячется в высокой траве. А кто из вас осмелится встретить разъяренного льва лицом к лицу?

На секунду воцарилось ошеломленное молчание, потом девицы прикрыли рты и залились восторженным смехом, а самые храбрые стали кокетливо торговаться, выбирая ленточку или пригоршню бусинок.

Приближаясь к крепости Лобенгулы, путешественники проходили мимо огромных краалей, где жили воины. Расстояние между соседними краалями составляло пятьдесят миль – ровно столько проходит за день боевой отряд походным шагом, неутомимой рысцой, которой воины могут двигаться час за часом.

Здесь путников не встречали приветствиями и болтовней. Словно пчелы из потревоженного улья, воины толпой выходили из крааля и строились по обеим сторонам дороги. Они стояли совершенно неподвижно, в полном молчании провожая взглядом проезжающий мимо фургон. Их глаза смотрели с безразличием льва, наблюдающего за добычей, прежде чем пуститься за ней в погоню.