Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
– Это странно, – сказал Жильбер, задумавшись. Он встал. – Сабина, – продолжал он, – этот разговор вас утомляет, я это вижу по вашему лицу. Вы должны отдохнуть. Завтра я приду к вам, а до тех пор, может быть, придумаю какойнибудь способ действий, чтобы узнать правду.
Сабина протянула свою маленькую ручку, которую Жильбер пожал и нежно поцеловал.
– Не говорите ничего ни вашему отцу, ни вашему брату, ни Нисетте, – попросил Жильбер, – пусть этот разговор останется между нами.
– Обещаю вам, друг мой.
Жильбер наклонился еще раз поцеловать руку молодой девушки и бросил на нее взгляд, исполненный бесконечной нежности; попрощавшись, он вышел из комнаты. Спускаясь с лестницы, он встретил Нисетту, которая шла наверх.
– Ах, как я беспокоилась, брат, – сказала она. – Я шла к Сабине. Ты так долго был с нею.
– Ступай, дитя, – отвечал Жильбер, – но не заставляй ее говорить: ей надо отдохнуть.
Нисетта подставила брату свой лоб, потом стремительно побежала вверх по лестнице.
Жильбер вошел в лавку. Феб и Блонден, два подмастерья, пудрили парики. Ролан, прислонившись лбом к стеклу,
смотрел на улицу. Услышав звук шагов Жильбера, он обернулся.
– Неужели и вправду Рыцарь Курятника арестован? – спросил он.
– Кажется, – отвечал Жильбер.
– Наши соседи хотят устроить иллюминацию по этому поводу.
– Кукареку! – раздалось на улице.
– Шутка продолжается, – сказал Ролан, смеясь. – Мальчишки бегают по улице и подражают пению петуха.
– А на что это смотрят все любопытные, собравшиеся около дома Рупара? – спросил Жильбер.
– На афишу, которую сейчас прибил один полицейский. Это обещание награды тому, кто прислал начальнику полиции письмо.
– Какое письмо?
– Другого объяснения нет. Хочешь посмотреть?
Ролан отворил дверь лавки и вышел на улицу, Жильбер
пошел за ним. Любопытные ходили взад и вперед по улице, останавливаясь, разговаривая, смеясь.
– Рыцарь Курятника пойман, – повторяли со всех сторон.
Возле дома Рупара собралось человек тридцать; они читали или слушали чтение афиши, обещавшей сто луидоров награды.
– Сто луидоров за письмо, присланное начальнику полиции, – говорил Рупар. – Вот деньги, без труда заработанные!
– Жаль, что не вам пришла в голову такая замысловатая идея – написать письмо, за которое дадут сто луидоров, – сказала Урсула, пожимая плечами.
– Но… но… но… как же узнать! Хотя могу попробовать, я пишу и мелко, и крупно, как угодно. У меня почерк очень красивый.
– А вот и месье Жильбер! – воскликнула мадам Жереми, приседая.
– И месье Ролан, – прибавила мадам Жонсьер, улыбаясь. – Это смешно, – шепнула она, наклонившись к мадам Жереми, – с тех пор, как месье Ролан стал женихом, он не хорошеет.
– Так же как и Жильбер, моя милая. О! Я бы за него не вышла.
– И я.
– Кукареку! – закричал пронзительный голос.
– Заставьте замолчать этих шалунов! – вскрикнул Рупар.
– Кукареку! – повторил голос, но гораздо дальше.
– Ролан, – сказал Жильбер, – я оставляю тебя. Будь в мастерской в девять часов вечера.
Ролан с удивлением посмотрел на Жильбера.
– Куда ты идешь? – спросил он.
Третий крик петуха раздался вдали.
– Сегодня вечером в девять часов, – повторил Жильбер и ушел быстрыми шагами.
Он повернул к Пале-Роялю, на углу улицы Траверсьер свернул налево. Навстречу ему шел молодой человек, одетый как клерк нотариуса, в черном сюртуке и белом галстуке, с бумагами под мышкой. Увидев Жильбера, он быстро направился к нему и поклонился.
– Ужинают сегодня? – спросил Жильбер.
– Да, любезный патрон, – ответил молодой человек.
– А гости?
– Они сидят за столом в кабаке «Царь Соломон», в седьмом кабинете.
– Они ждут меня?
– Целый час.
Жильбер сделал движение рукой, клерк удалился по направлению к Сен-Рош. Жильбер пошел на улицу Брассерн. У последнего дома он вошел в темный, узкий, низкий коридор, кончавшийся сырой передней, где в глубокой темноте располагалась грязная лестница с ветхой веревкой вместо перил. Поднявшись на второй этаж, Жильбер остановился, открыл дверь и вошел в небольшую пустую комнату, посередине ко-
торой стоял стол, а на нем лежало письмо. Жильбер взял письмо, распечатал и, прочитав, сказал с удовольствием:
– Хорошо! Это шаг вперед.
ХХIII Отель «Сен-Гильом»Между улицей Бушри и улицей Траверсьер, на улице Ришелье, возвышался отель «Сен-Гильом», а возле этого прекрасного здания находилась жалкая лачуга, в которую вошел Жильбер.
В ту минуту, когда он поднимался по шаткой лестнице, прекрасная карета, с гербом и короной виконта на дверцах, остановилась перед отелем «Сен-Гильом». Кучер остался сидеть, лакей вышел из кареты и зашел в отель. На кучере и лакее поверх ливрей были надеты просторные плащи с рукавами, защищавшие их от холода. Отель «Сен-Гильом» был не гостиницей, а странноприимным домом, недавно учрежденным, чем-то средним между обыкновенной гости– ницей и меблированными комнатами. В нем, как правило, останавливались богатые иностранцы. Карета, остановившаяся перед дверью, была пуста, она не привезла никого, а собиралась отвозить. Слуга обратился к лакею гостиницы:
– Передайте моему господину, виконту де Сен-Ле д'Эссеран, что карета ждет его.
– Ступайте сами, – отвечал лакей.
– Я не могу.
– Почему?
– Потому что мой господин запретил мне оставлять карету.
– Разве в ней везут какое-нибудь чудо?
– Может быть, но это вас не касается! Ступайте и доложите моему господину.
– Иду, иду! – проворчал лакей, медленно поднимаясь по лестнице.
Слуга возвратился к карете. Прошло довольно много времени, потом послышались громкий голос и смех. Дверь передней с шумом отворилась, и молодой человек, одетый с чрезвычайным щегольством, смеясь, спустился с лестницы. Ему могло быть лет двадцать пять, он был наряжен в камзол серый с розовым, бархатные панталоны, розовый атласный жилет, вышитый серебром, и треугольную шляпу с золотым галуном. Пуговицы на камзоле и жилете, пряжки на подвязках и на башмаках, цепочка часов были усыпаны бриллиантами и рубинами, оправленными в серебро. На безымянном пальце левой руки молодого человека был надет великолепный перстень с рубином, обрамленным бриллиантами, а в правой руке он держал табакерку, также украшенную бриллиантами и рубинами.
Спустившись с последней ступеньки, молодой щеголь склонил голову к правому плечу, а правую руку сунул в карман панталон.
– Право, милый и любезный граф, – проговорил он, не оборачиваясь, – вы самый удивительный, самый ослепительный, самый фантастический человек, какого я когда-либо встречал. Если захотите, вы будете через неделю предметом восторга и обожания всего двора…
