Константин Бадигин - Ключи от заколдованного замка
На совете Котлеан обвинил Скаутлельта в трусости.
— Ты, которого все боятся, крестился и стал прислуживать русским. Мы должны, как и прежде, торговать только с теми, кто нам больше платит. Баранова надо гнать с острова, крепость разрушить и построить свою. Если ты стар и немощен, я буду воевать вместо тебя… Может быть, ты боишься русских?
Вожди посмотрели на Скаутлельта. Он сидел, склонив голову. На ушах его хорошо заметны восемь дырок, проколотых по числу отпразднованных игрушек24. Только очень богатый вождь мог позволить себе такой огромный расход. Это вызывало уважение. У остальных было по две-три дырки.
— Кто за войну? — спросил Котлеан. — Пушки, ружья и порох дают англичане. Их корабль придет сегодня к нам.
Восемь вождей согласились воевать с русскими. Остальные, оставшиеся в меньшинстве, должны были подчиниться.
— Я поведу своих братьев на крепость, — поднял голову Скаутлельт. — Я не боюсь смерти. Все мои родичи — великие вожди. Это знают все. — Он посмотрел в глаза каждому, кто сидел на совете. — Но нанук Баранов отомстит нам жестоко, я это знаю… А теперь, друзья, давайте обсудим, как будем воевать с русскими.
Вожди стали высказывать свои мысли. Никто не торопился и говорил, сколько хотел. Остальные слушали молча, ничем не показывая, одобряют они оратора или не согласны с ним.
На совете вожди договорились захватить ситкинскую русскую крепость. И все же они решили выслушать мнение шамана. Вожди хотели знать наверняка, удачен ли будет военный поход.
После ужина у вождя Скаутлельта они снова собрались в кажиме, прибранном рабами как можно чище. Ярко горевший костер освещал сидящих на скамьях вождей.
Шаман и родственники, помогавшие ему, не ели и не пили весь день, чтобы очиститься.
Послышался удар в бубен, висевший справа от двери. Родственники шамана запели песню. Шаман в полном параде стал бегать вокруг огня, при каждом движении космы его, соприкасаясь, издавали деревянный звук. Шаман не имеет права стричь свои волосы, а чтобы они не мешали, он пропитывает их сосновым липким соком. Волосы превращаются в космы, длинные и твердые, как дерево.
Шаман долго кривлялся всем телом в такт бубну и песням, пока не дошел до совершенного исступления. Глаза его закатились под лоб. Лицо обращено кверху, к дымовому отверстию… Вдруг он остановился и замолчал. Умолкли песни и бубен. Вожди, не отрывая глаз от шамана, ждали, когда заговорит дух, вселившийся в него. Но дух оказался не тот, которого ждали, и, переодев маску, шаман снова начал петь и танцевать. Его помощник бил в бубен колотушкой, обтянутой котиковым мехом, и звуки получались тихие, приглушенные.
— Война будет удачна и добыча богатая. Но десять рабов должны быть убиты, а два — выпущены на свободу, — вконец утомившись, изрек жрец.
Вождь Скаутлельт назначил к смерти своих рабов. У него их было много — больше двухсот. Все они работали на чилхатского волка, умножая его богатства. Вождь никуда, даже за самым нужным делом, не ходил, но всегда рабы носили его на плечах.
Утром с восходом солнца на площадь привели обнаженных рабов со связанными руками, они знали о своей участи и покорились ей.
Им приказали плясать. На смертную пляску приговоренных рабов вышли смотреть все индейцы, проживавшие в поселке, и все рабы.
В танцующих воины пускали стрелы. Не с полной силой, а ранили лишь слегка. Мальчикам дали копья, и они подбегали и кололи рабов. Тела приговоренных к смерти постепенно покрывались кровью, они ослабевали и больше не могли танцевать. Тогда самые сильные воины закалывали их копьями.
Война начиналась.
В тот же день из индейского поселка вышли три малых бата. На переднем сидели воины-разведчики, на втором — английские матросы, на третьем везли съестное и воду в корзинах, сплетенных из травяных кореньев. Узкий, осыхающий пролив, местами шириной всего три-четыре кабельтова, баты прошли за два часа. Гребли короткими веслами с обоих бортов. Когда вошли в пролив Погибших — так его назвали русские25, — увидели партию кадьякских байдарок, промышляющих морского бобра. Пришлось прижаться к берегу и пропустить байдарки, идущие на восток к проливу Чатам. Индейские баты двинулись на запад.
До узкой части пролива, где он круто поворачивается на юг, индейцы выгребались почти четыре часа. Потом пошли снова узкости. Здесь грести стало труднее. Ситкинские колоши — отличные мореходы — знали, у какого берега надо держаться, с какой стороны обойти островок, на каком расстоянии оставить мыс. От самого узкого места пролива можно выходить в океан, а можно не отрываться от берега, продолжать путь на юг. Пройдя остров Партовщиков, индейцы решили переночевать. Втащили на берег баты, развели костры, поужинали и, завернувшись в свои плащи, быстро заснули — все, кроме дозорных, всю ночь ходивших у лагеря.
За день колоши обошли весь северный берег острова Ситки, несмотря на крепкий ветер с северо-востока. До индейского селения, расположенного у русской крепости, оставалось всего двенадцать миль.
* * *В крепости архистратига Михаила неустанно стучали топоры плотников, сбивавших новый фрегат взамен погибшего «Феникса». Партия кадьякцев промышляла морского бобра в окрестных заливах и проливах. Готовили на зиму корма — вялили рыбу. Три дня подряд стояла отличная солнечная погода. Женщины ходили в лес собирать малину и грибы под охраной четырех промышленных, вооруженных ружьями. Они боялись медведей, а больше — колошей.
С большим трудом преодолевая завалы гниющих деревьев, женщины нашли полянку, где малины особенно много. Ягода крупная, сочная и ярко-красная. Однако сладости мало, а запаху совсем не было.
В тот день, когда колоши на своих батах добрались до деревни, подул свежий ветер и погода изменилась. Опять пошел дождь. На этот раз с градом. Промышленные едва успели убрать сушившуюся на жердях рыбу.
В казарме затопили печи. В полдень свинцовые тучи обложили все небо, сделалось темно. Пришлось засветить плошки. А дождь все шел и шел. С гор к морю устремились бурные пенистые потоки, но место для крепости Медведников выбрал возвышенное, и потоки не затопили ее.
Вечером, когда работы были закончены и промышленные отдыхали, к воротам крепости подошли трое английских моряков.
Ворота открыли и отвели англичан к Медведникову. Вид у них был жалкий. Одежда промокла насквозь, ноги в грязи по колено.
— Мы матросы с английского брига, — сказал худой и маленький, с трудом выговаривая русские слова. — Капитан высадил нас на берег. Мы пришли к вам, русские, и просим помощи.
