Виктор Зайцев - Drang nach Osten по-Русски. Книга третья
Да, к вопросу о шестнадцатом веке, через несколько дней, после ватиканского пожара, вся Новороссия и Западный Магадан перешли обратно к русскому летоисчислению. Год тысяча пятьсот девяносто девятый для всех русов и магаданцев превратился в семь тысяч сто седьмой год от сотворения мира. Вопрос сомнительной хронологии Григорианского календаря назревал давно, лет за десять до этого. Тут и дарственная римского императора Нерона, подтверждавшая права Габсбургов на императорский трон, масса других документов и свидетелей. Всё говорило о том, что рождество Христово было не полтора тысячелетия назад, а гораздо позднее, не более пятисот-шестисот лет до появления магаданцев в этом мире. Характерно, что Павел Аркадьевич в Западном Магадане пришёл к аналогичным выводам. Ограбление же ватиканской библиотеки дало такие убойные подтверждения этих умозаключений, что согласилась даже Елена Александровна.
Тем более, что формальный повод имелся, — божий перст над Ватиканом, явно недовольный прежним папой римским. Значит, недоволен Господь и действующим в Европе календарём, он же папой Григорием придуман! Из этого посыла вполне логичным стало возвращение православных стран к православному календарю, от которого Московская Русь и не отходила. Через пару месяцев примеру русов последовала Южно-польская империя и практичная православная Швеция. За ними постепенно подтянулись остальные малые страны Европы, — Нормандия, Лотарингия, Бретань, Прованс, Лангедок. Ещё бы, им без защиты русов грозила немедленная гибель, а новый календарь и православие быстро сотрут из памяти жителей принадлежность к Франции. Союзный Египет и Ливан жили по мусульманскому календарю, обе Венгрии формально оставались католическими странами. Пользователей Григорианского календаря осталось в мире не больше десятка стран, — Испания, Франция, Венеция и Генуя, Швейцария и Дания, Папская область, да несколько карликовых государств. Скорее всего, не надолго.
Так, что первый караван в Австралию отправился в семь тысяч сто седьмом году от сотворения мира. Молодёжь плыла на Восток с намерением строить новую, лучшую жизнь, а старые магаданцы всеми силами поддерживали эти планы. Тем более, что на время плаванья, как было принято давно, всех пассажиров и часть команды расписали по занятиям и повышению квалификации. Так, что скучать в дороге не придётся никому, старики будут учить и воспитывать, молодёжь станет учиться и спорить о будущем. А в свободное время молодые архитекторы и строители непременно создадут планы новых красивейших городов и городов-заводов. Ибо по радио разведчики уже подтвердили обнаружение золотоносных районов и железных руд на юго-востоке южного материка. А выстроенные кирпичные заводы и лесопилки вблизи острога разведчиков приступили к заготовке строительного материала для новых поселений и заводов.
Едва успел добраться до побережья южного материка караван первопоселенцев, как из Петербурга пошли туда следующие партии судов. Однако, уже через Средиземное море и Суэцкий перешеек. Выходило немного дороже, но, вдвое быстрее, нежели огибать Южную Африку. Тем более, что в Европе осталось довольно мало новороссийских кораблей, приходилось фрахтовать парусные суда других стран. Что не помешало караваны из крупных парусных и парусно-винтовых кораблей, отправлять на южный материк каждые два месяца. Ровно столько времени занимал путь от Острова до Суэцкого перешейка и обратно, плюс стоянка на погрузку-разгрузку. Караваны шли большие, в пятнадцать-двадцать судов, общим водоизмещением в десять-пятнадцать тысяч тонн. Большая часть пути в Австралию была давно изучена капитанами русов и не представляла опасности. Пятитысячетонные стальные корабли, ушедшие в первом караване, остались в Австралии, островное государство нуждалось в надёжном и быстром морском флоте. Привычный маршрут от Петербурга или порта Мутного, ставшего основным транспортным узлом для южных караванов, оказался проложен через Средиземное море и Суэцкий перешеек.
Поезда по чугунке ежедневно доставляли в порт Мутный из номерных и открытых заводов близ Петербурга оборудование и специалистов. Сергей Корнеев смог организовать и продемонстрировать магаданцам действующую модель экономики будущей Новороссии, которая так яростно обсуждалась добрых десять лет. Островная часть новороссийской промышленности превратилась в настоящий завод заводов, выпуская продукцию станкостроения и приборостроения. Из промышленного кольца столицы в порт Мутный отправлялись тепловые и гидроэлектростанции, новейшие установки по выработке целлюлозы, производству вискозы и кирзы. В типовых контейнерах поезда везли на погрузку в порт стандартное оборудование для кузниц, токарные и фрезерные станки, прессы и штампы. В трюмы кораблей портовые краны загружали всё необходимое для стекольного и кирпичного производства, вплоть до обожжённого силикатного кирпича и каменного угля. Эти же караваны судов увозили в далёкую Австралию огромное количество готовой продукции, чтобы ближайшие годы переселенцы не отвлекались на бытовые нужды.
Благо, Новороссия ныне могла позволить себе многое в финансовом плане, страна богатела год от года. Не только за счёт трофеев и дешёвой рабочей силы в Северной Индии, не только за счёт мехов, хлопка и сахара из Америки, и, конечно, не за счёт золота и алмазов Южной Африки, почти все драгоценности и золото уходили в хранилища. Разгонять инфляцию бывшие советские подданные боялись, как огня, никто не забыл девяностых годов двадцатого века. К середине девяностых годов шестнадцатого века Новороссия больше половины дохода в казну стала получать от внутренней торговли и налогов. За пятнадцать лет магаданцам удалось поднять уровень доходов и благосостояние островного населения Новороссии, в первую очередь, в десятки раз. Учитывая, что семилетние налоговые каникулы для православных давно закончились, мытари без дела не сидели.
Теперь казна собирала огромные по прежним временам налоги внутри страны, без ущерба для её граждан. Большинство налогов были косвенными, хотя неплохие суммы поступали с налога на имущество. Народ активно строился, дети росли, о войнах на Острове никто и не помышлял. Потому заработанные средства отцы семейств стремились не закапывать в землю, а выделить сыновьям на отдельные дома и отдельное дело. Женщины преуспевали в своём извечном стремлении, жить не хуже других. Стандартный набор жилища семьи среднего рабочего или зажиточного крестьянина выглядел вполне себе на уровне начала двадцатого века. В каждом доме, как правило, на два-три окна, было от одной до трёх металлических кроватей, с панцирной или пружинной сеткой, никелированными шариками на спинке, с обязательной горкой подушек на фоне настенного ковра. Самовар, ростовое зеркало, проводное радио и граммофон, — вот те минимальные потребности «среднего класса», которые можно было встретить в каждом нормальном доме или квартире.
