Наталья Павлищева - Ледовое побоище
Я осадила сама себя: вот нахалка, кто он и кто я. Нет, мы равны, но только потому, что он может то, чего не могу я, а я знаю то, чего не знает он. И я действительно буду не убивать, а спасать хана. Если бы мне кто-то сказал об этом еще полгода назад, в глаза бы плюнула. Тогда казалось: я и Батый на земле несовместимы, я из Москвы вернулась, чтобы его убить, а теперь спасала!
В моем отношении к Батыю изменилось только решение, вместо «убить» стало «спасти», в остальном я вовсе не питала к хану никаких симпатий, напротив, стала ненавидеть его еще больше. Спасать того, кого ненавидишь, это, конечно, круто. И лишний раз доказывало, что в нашей жизни ничего невозможного нет.
Хан не стал меня выдерживать, позвал к себе сразу, только получив очередной голубой лоскут. Чтобы его передать, пришлось подкупить одного из неприметных советников. Я долго пыталась вспомнить, не тот ли это старикашка, которому я мечтала нагадить, но так и не вспомнила. Нет, они, конечно, разные, но все на одно лицо.
С собой пришлось взять Карима, потому что князя Александра не было, а по‑кипчакски я не понимала. Как и хан по‑английски. Полагаться на его переводчиков вовсе не хотелось. Батый, видно, понял мою озабоченность, согласно кивнул, разрешая подойти и Кариму. Тысячу раз предупрежденный, что переводить нужно возможно точно, но вежливо, бедолага все же тупил. Я не ерничала, не хамила, мне не было необходимости показывать свою силу и свои безграничные возможности, а потому разговор состоялся короткий, но емкий.
– Куда ты торопишься?
– Пора, Саин-хан. Зимой может быть поздно.
– Почему?
– Против тебя выступит сила…
Он подумал, потому спокойно произнес:
– Я дам тебе пайцзу. Что еще?
– Сообщи обо мне Сорхахтани, чтобы она понимала, что я не враг.
– Ты рискуешь…
Я чуть не ляпнула про риск и шампанское, но сдержаться на сей раз удалось уже легко (расту над собой!).
– Иначе нельзя.
– Ты помогаешь коназу Искандеру?
– Всей Руси.
– Почему я должен помогать тебе?
Нет, он определенно тормоз! Прошлый раз, можно сказать, полдня объясняла, что спасаю его от Гуюка, а он снова завел ту же пластинку! Или это проверка? Нечего мне тут контрразведку разводить, не хочешь спасаться, не надо, пропадай с музыкой или без. Без тебя найдется кому править.
А вот это была мысль! Гуюка, конечно, все равно следовало грохнуть, но ведь и Батыя спасать ни к чему, почему Вятичу не пришло в голову, что ханом может стать тот же Мунке или еще кто-то? Может, и пришла, но Батый сейчас удобней?
Ладно, об этом я подумаю на досуге, если отправлюсь в Каракорум, то этого самого досуга по дороге у меня будет хоть отбавляй.
– Потому что я помогаю тебе.
– Поедешь через десять дней. Сорхахтани предупредят. Будь осторожна, надо опасаться не только Гуюка.
– Я знаю. Страшнее те, кто подсказал отравить князя Ярослава?
Наши глаза встретились, хан промолчал, но я поняла, что права. В мозгу полыхнуло: ну ни фига себе! Получается, что спасать Батыя нужно не столько от его двоюродного братца, ставшего Великим ханом, сколько от скромных людей в монашеских рясах? Так кто кого завоевал? Тумены Батыя Европу или незаметные люди папы римского Великую Империю и ее столицу Каракорум?
Или я не права и просто накручиваю страшилки?
Я понимала, что показать сможет только сама жизнь, а мне предстояло окунуться в круговорот уже не боевых, а настоящих шпионских закулисных страстей. И цена поражения там не рана или плен, а только смерть. Стало не по себе, трудно, когда враг невидим. Однако выбора у меня не было, ввязалась, теперь оставалось только действовать.
«Силой вечного Неба. Покровительством Великого могущества. Кто не будет относиться к сему указу Бату-хана с уважением и благоговением, потерпит ущерб и умрет!»
Пайцза, выданная мне Батыем, позволяла спокойно ехать до самого Каракорума. Только спокойно ли?
Осенний ветер без устали тащил по степи обрывки даже не желтой, а грязно-бурой травы, истоптанной тысячами ног и копыт. Он приносил запахи степных трав, горчил полынью и еще чем-то, чего я не знала. Эта горечь приносила облегчение, потому что было уже невыносимо вдыхать скотский запах, вонь горящих кизяков, конского и людского пота.
Ровная, как стол, степь расстилалась впереди. Резво перебирая ногами, бежали неутомимые монгольские лошадки. Сначала было смешно ехать на этих почти пони, но постепенно мы привыкли, оценив их способность бежать и бежать, не останавливаясь, целый день.
Мы не могли надолго задерживаться, чтобы дать отдохнуть коням, я спешила к Сорхахтани-беги, матери Мунке вдове Толуя, как говорили, самой разумной женщине на свете, чтобы помочь ей СПАСТИ БАТЫЯ…
