Том Шервуд - Мастер Альба
– А как же. Вьюн ушёл. Теперь нужно угадать, куда они могли направиться, да смотреть повнимательней. Вьюн обязательно пометки на пути оставит.
Однако пометку обнаружили только к полудню. Молодое тонкое деревце было надломлено, так что вершинка его касалась земли. Всмотревшись в ту сторону, куда указывала эта вершинка, Филипп спросил:
– Что у нас там?
– Большое село, – ответили ему. – Сейчас там – осенняя ярмарка.
– Мудро, – кивнул довольно Филипп. – Где же ещё спрятаться беглым людям, как не там, где побольше народу? Едем. Ты, Джек, держись в середине. Твоё лицо они, безусловно, запомнили.
Близился вечер, и ярмарка сворачивала торговые ряды. Наступало время еды, питья, развлечений. Всадники ехали неторопливым шагом, неброско, но внимательно оглядываясь по сторонам.
– Наши морячки на люди вряд ли выйдут. Судя по повадкам – не дураки. Сидят где-нибудь в чьей-то крытой повозке, да ужинают. А вот Вьюн, если он здесь, обязательно помелькает. Так что смотрите.
Но смотрели напрасно. Не было заметно ни матросов, ни Вьюна, который, кстати, ехал вместе со всеми и старательно оглядывался в поисках себя самого.
Вдруг Филипп направил лошадь в ту сторону, где собралась особенно большая толпа.
На трёх составленных вместе телегах было сооружено что-то вроде помоста с декорацией и занавесом.
– Кукольник будет давать представление, – подумал вслух кто-то, но вышло не так.
Откинулся полог и из-за него, пронзительно продудев в мятую жестяную трубу, выкатился толстенький человек.
– Леди и джентльмены! – закричал он. – Любезная публика! Прекрасная возможность для крепких мужчин! Заработать лёгкие деньги! Кулачный бой на пари! Со всемирно известным силачом и жонглёром! Которого зовут просто “Кусок Мяса”!
И, подхватив край полога, отбежал с ним в сторону, ликующе выкрикнув:
– Мистер Стейк!
Народ охнул. На помост выпрыгнул детина, отмеченный некоторым, можно было сказать, уродством. Довольно длинные и худые ноги, перевитые, как верёвками, полосками мышц, а над ними – короткое бочкообразное туловище с приплюснутой, раздавшейся в стороны головой и длинными сухими руками. Довершали картину массивные костистые кулаки.
Стейк был обтянут полосатым цирковым трико, и некоторые из дам смущённо охнули – впрочем, не без веселья.
– Кулачный бой до первого падения! – визжал толстячок. – Ставка – полфунта! В случае вашей победы – двойной приз! Поставите фунт – получите два! Поставите десять – получите двадцать! Ну, кто уложит на помост Кусок Мяса? Есть здесь мужчины с кулаками и денежками?
Конечно, было видно, что мистер Стейк – боец тренированный, с опытом. И понятно, что свои деньги он просто так отдавать не привык. Но день близился к вечеру, и многие из толпящихся вокруг помоста были уже навеселе. Дело было только за первым смельчаком: как только он вскочил на помост, отдав ставку – полфунта – толстяку с гнутой трубой, как к нему потянулась целая вереница желающих получить “лёгкие” деньги.
А Стейк, надо сказать, был очень неглуп. Он пропустил пару крепких ударов, приняв их в грудь и плечо, и даже разок, взмахнув отчаянно руками, покачнулся – всем, всем было видно, что побить его можно, просто первому смельчаку не повезло… Он, едва найдя силы подняться, ушёл, – почти уполз с помоста, на который тут же выскочил следующий претендент.
Шесть человек под свист и азартные выкрики уковыляли с помоста, а Стейк заработал три фунта – заметные, весьма заметные деньги. Но вот седьмой оказался крепким орешком. Он был полон сил, когда вдруг оступился и грохнулся плечом о помост.
– Есть падение! – поспешно прокричал толстяк.
– Нет! – грозно взревел упавший. – Падение было случайным, не от удара!
– Все слышали, – толстяк пошёл вкруг помоста, протягивая руки к зевакам, – условие проигрыша – падение! Так?
– Та-ак!! – ревела толпа.
– Хорошо! – Упавший поднял руку. – Увеличиваем ставку – и продолжим!
– До какой цены увеличим? – повернулся к нему собиратель ставок.
– Пять фунтов!
Стейк на мгновение замер – и отчётливо произнёс:
– Десять.
– Согласен, – дрожа от ярости проговорил противник и протянул руку в толпу, откуда ему передали нужную сумму.
Кажется, именно ярость и помешала ему выиграть: он пропустил вдруг до обидного глупый, открытый удар. Однако такой, что слетел с помоста и растянулся уже на земле.
– Проиграны! – вскрикнул толстяк, пряча поспешно монеты.
– Десять фунтов!! – перелетала в толпе фраза, из края в край.
– А не испугаетесь – пятьдесят?! – вдруг пьяным голосом крикнул Филипп и покачнулся в седле.
– Чего – пятьдесят? – опешил толстяк.
– Ставку! Пятьдесят фунтов. И – честно: вы – пятьдесят, я – пятьдесят. До первого падения. Вот деньги!
Стейк, быстро взглянув на него, поспешно кивнул помощнику. Тот взял у подъехавшего Филиппа кошель, сосчитал деньги.
– Всё правильно. Пожалуйте на помост!
– Э, не-ет! Свои денежки – положите-ка рядом!
Контрставка нашлась, хотя толстяку пришлось сбегать за ней куда-то за занавес. Филипп снял шляпу, бросил её, закрутив, точно в руки Джеку. Прыгнул с лошади на помост. Но, приземлившись, покачнулся и едва не упал на колено.
– Вот, чуть не проиграл! – расхохотался он, приглашая взглядом толпу разделить его веселье.
– Бой! – прокричал толстяк, и Стейк прыгнул, рассчитывая разделаться одним мощным ударом.
Но пьяный вдруг гибко, стремительно переложился вбок и, подбив Стейку ногу, просто толкнул его в грудь. Всей спиной, плечами, затылком Стейк обрушился на дрогнувшие доски помоста. Толпа онемела.
– Ну ты, толстый хорёк! – совершенно вдруг трезвым голосом бросил Филипп. – Что молчишь? Или падения не было?
Зеваки взорвались визгом и криками, а толстяк, растерянный, онемевший, всё сжимал два кошеля со ставками в дрожащей руке, пока Филипп сам не вытащил их, разогнув короткие толстые пальцы.
– Подожди! – прохрипел поднявшийся Стейк. – Всё честно. Падение было. Но – не желаешь реванша?
Филипп, уже севший в седло, повернул к нему голову и жёстко проговорил:
– Реванш? Хорошо. Ставка – по сто, бой – до смерти.
Толпа снова, как под действием колдовства, онемела. Стейк, опустив руки вдоль тела, отрицательно качнул головой. Потом повернулся и тяжёлой походкой пошёл за помост. Двинулись вокруг помоста и всадники, – под свист и восторженный рёв.
– Уезжай, – кричали Филиппу, – с такими денежками поскорей!
Но он обогнул помост и подъехал к обратной стороне занавеса. Наклонившись с седла к потерянному, красному, с головой-блином Стейку, он проговорил:
– Иди ко мне на работу.
