Сара Фокс - Бриллиант
— Как странно, — подумала я вслух. — Поместить гроб сюда, когда все, что они должны сделать, это нести его по дороге.
Похоронный колокол звонил настойчиво и медленно, как сердце умирающего человека. Маленькие группы присутствующих на похоронах толпились перед церковью, словно вороны, объединившиеся в стаи. Я увидела кухарку и мистера Моррисона, который нерешительно помахал мне. Она как будто хотела подойти, но ее муж одернул ее, будучи уверен в том, что позже будет вполне достаточно времени для разговоров. Я стояла, глядя им вслед, мечтая о том, что смогу сегодня поговорить с ними, прежде чем вернулась к действительности и жесткая, крепкая рука схватила меня за рукав:
— Алиса, если ты хочешь видеть свою мать, ты должна сейчас войти внутрь. Время пришло.
Отполированный дубовый гроб лежал на широкой белой простыне, застилавшей весь наш обеденный стол. Темный застоявшийся воздух сладко пах гнилью. Белые ароматные лилии лежали гирляндой внутри кремового гроба вокруг неподвижного, спящего тела, скрывая назревавшее зловоние от распада. Глубоко вдохнув, я схватилась за позолоченную ручку, чтобы не упасть, и, только набравшись храбрости, заглянула внутрь. Однако я увидела только пародию на маму, просто раскрашенный манекен.
Ее щеки и губы были противоестественно бескровными и так отличались от побелевшего трупа всего несколько дней ранее. Отодвинув вуаль в сторону, я медленно наклонилась для того, чтобы поцеловать эту безвкусную самозванку, заметив, что там, где скрещивались ее руки, под ними, теперь лежала моя фотография. Поддавшись внезапному желанию не расставаться с этим размытым, несовершенным снимком, я вынула его из маминых рук, глубоко спрятав в свою сумку, куда она впервые положила его только на прошлое Рождество.
Когда опустили крышку и собирались вынести гроб наружу, Тилсбери провел меня в залу, через комнату с открытыми ставнями, которые пропускали только слабые проблески дня. Зеркало закрыли черным бархатом, и часы на каминной доске были остановлены в знак ритуального уважения к смерти… или их случайно забыли завести. В конце концов, мы отсутствовали так долго…
Я взглянула в один из углов комнаты и увидела, что там стоят двое мужчин. Я тотчас узнала в них свидетелей, которые были на свадьбе, предположив, что они, вероятно, пришли поддержать своего друга в трудный час. Но разве они не должны находиться в настоящее время в церкви? Они не были членами семьи. Только Тилсбери и я могли претендовать на эту печальную роль.
Плотно прикрыв за нами дверь, Тилсбери сказал:
— Алиса, раньше я не представил тебе своих коллег. Это мой старый друг, доктор Томас, — он кивнул на коротышку с густой шевелюрой соломенных волос и большими грязно-желтыми усами и моноклем. Другой оказался мистером Куином, его адвокатом. У него было намного более крупное мягкое чисто выбритое лицо и маленькие пронзительные синие глаза, почти скрытые под низкими, свисающими веками. Он походил на огромного чудовищного ребенка.
Оба мужчины теперь направились ко мне, раскрыв руки в знак теплого приветствия и выражая свою глубокую симпатию. Я почувствовала себя очень неудобно, мечтая уйти, чтобы избежать любезностей, но в тот момент доктор произнес:
— Я так сожалею, миссис Тилсбери. Могу ли я воспользоваться этой возможностью, чтобы высказать свои соболезнования по поводу печального ухода вашей матери?
Ему вторил сообщник:
— Действительно, миссис Тилсбери, как ужасно потерять любимого человека, и так трагически, сразу после собственной свадьбы.
Я почувствовала себя озадаченной и растерянной. Я вспотела и затаила дыхание.
— Сожалею, но думаю, что вы все неправильно поняли. Это моя мать, это она была миссис Тилсбери. Я ее дочь Алиса. Моя фамилия не Тилсбери. Я Уиллоуби.
Тилсбери простер свою руку и ловким, сильным жестом собственника прижал меня к себе.
— Пойдем, Алиса, это трудное время для всех нас…
Я оттолкнула его:
— Уберите от меня свои руки! Разве вы не слышали, что они сказали? Это бред!
— Тс-с, — успокаивал темный вдовец, обратившись к своим близким друзьям. — Это очень тяжело для нее, потерять мать сразу после рождения нашего ребенка. А если начистоту…
— Вы лжете! Почему вы лжете? — крикнула я в панике, все больше волнуясь.
— Миссис Тилсбери, — прервал человек по имени Куин. — Доктор Томас и я, мы оба были свидетелями на вашей свадьбе. Мы наблюдали, как вы расписались в регистре, прежде чем мы поставили свои подписи. На вас то самое кольцо, которое я держал перед церемонией и затем передал вашему мужу, чтобы он надел вам на палец в присутствии Бога.
Не в силах поверить в эти жуткие слова, я подняла руку и уставилась на кольца, которые добровольно нанизала на палец менее часа назад.
Я не могла отрицать их существование и вся сжалась от холодного ужаса. Я почувствовала боль в груди, которая вылилась в крики, когда я набросилась на этого беспринципного обманщика, проклиная его имя. В мгновение ока двое свидетелей оказались рядом со мной и схватили меня за руки, так что я могла только дергаться, задыхаясь и дико озираясь. Моя шляпка съехала, волосы растрепались. Я была похожа на безумное существо, а именно этого они и добивались. Отчаявшись, напрасно ища спасения, я выкрикнула:
— Помогите мне! Пожалуйста, помогите мне… — зная, что гробовщики все еще слонялись поблизости, дожидаясь нас, чтобы присоединиться к процессии. Но никто не подошел. Никто не ответил. Мои крики наткнулись только на вежливое молчание и заткнутые уши, давно привыкшие к напыщенным речам и печальным воплям людей, недавно переживших тяжелую утрату. И все это время грустный похоронный колокол звонил, на время делая жуткие паузы. Нереальное настроение в этот нереальный день.
— Это, несомненно, послеродовая травма, депрессия, к которой к тому же примешалось горе, привела к такой истерии, — спокойно сказал доктор. — Боюсь, что ваша жена некоторое время будет в таком состоянии, мистер Тилсбери. Ей, возможно, не стоит идти на службу сегодня, кто знает, как глубоко ее это затронет и какое это окажет воздействие на ее психическое состояние? Недавно родившие женщины, как известно, склонны к некоторой степени безумия, а когда они пережили столько расстройств, как миссис Тилсбери… — он полез в свою коричневую кожаную сумку, — …возможно, в сложившейся ситуации успокоительное сможет помочь…
— Нет! — я быстро повернулась, обратившись к Тилсбери. — Только не это. Пожалуйста! Я успокоюсь, обещаю. Не позволяйте им колоть меня. Не сейчас.
— Хорошо, мы всегда будем поблизости, чтобы помочь вывести миссис Тилсбери из церкви, если ситуация окажется слишком напряженной для нее, — продолжил его друг. — А если она будет нуждаться в какой-нибудь дополнительной помощи, чтобы успокоить нервы и притупить боль, как часто делала ее мать, тогда мы всегда предоставим необходимое лечение…
