Эндрю Гросс - Шут
Выбора не оставалось. Я ткнул в него тем единственным, что было в руках. Острие наконечника пробило кольчугу и вонзилось ему в бок. Черный Крест вскрикнул, черные глаза его расширились, но он не остановился, а попытался вскинуть меч.
Я нажал сильнее, и теперь глаза его закатились. Тафур еще не сдавался, пальцы его напряглись, руки задрожали…
Но теперь все было кончено уже для него. Из горла вырвался хриплый стон, губы раскрылись, как будто он хотел что-то сказать, но вместо слов изо рта хлынула кровь.
Я толкнул копье еще глубже, и Черный Крест застыл с выражением растерянности на лице, словно все еще не мог поверить, что умирает в тот самый момент, когда долгие поиски увенчались успехом. Наконец он всхрапнул, пошатнулся и завалился на спину.
Какое-то время я лежал неподвижно, еще не до конца осознав, что остался жив. Затем поднялся на колени и подполз к умирающему врагу. Он все еще сжимал руками древко.
— Что это? — спросил я.
Тафур не ответил, лишь закашлялся.
— Что это? — закричал я. — Что оно такое? Из-за него погибли моя жена и сын!
Я выдернул копье и поднес его к лицу умирающего. Тафур снова закашлялся — кровь и желчь потекли по подбородку, — и по губам его скользнула тень усмешки.
— Так ты не знаешь? — Внутри у него заклокотало и захрипело. — Все это время… ты ни о чем не догадывался…
— Скажи мне. — Я схватил его за кольчугу. — Прежде чем умрешь, скажи…
— Глупец… — прошептал он и снова усмехнулся. — Ты владел величайшим сокровищем христианского мира и не сознавал, что имеешь. Неужели ты так и не понял, что именно тысячу лет хранилось в той церкви? Неужели так и не узнал кровь своего Спасителя?
Я перевел взгляд на темное пятно. Невероятно! Копье Лонгина! Того самого центуриона, который проткнул бок Христа, когда Он умирал на кресте.
Руки мои задрожали. Перед глазами поплыли круги.
Я держал священное копье.
Глава 99
Я неуклюже поднялся, прижимая к груди драгоценную реликвию. Первой подбежала Эмили и, раскинув руки, бросилась мне на шею. Битва закончилась, мы победили. Ко мне спешили Жорж, Одо и отец Лео.
Люди сходились на площадь. Пели, кричали от радости, плясали, а я все смотрел на копье.
— Посох… — Сил едва осталось на то, чтобы с трудом ворочать языком. — Все это время в нем было копье.
Горожане обступили меня. Над площадью вдруг повисла тишина.
— Священное копье… священное копье… — прошептал кто-то, и тут же по толпе пронесся шепот, послышались восклицания.
Взгляды всех обратились на поржавевший наконечник со слегка загнутым острием.
— Матерь Божья. — Жорж, в забрызганной кровью тунике, сделал осторожный шаг вперед. — У Хью священное копье!
Все, включая меня, опустились на колени.
Отец Лео, не прикасаясь к древку, внимательно осмотрел священное оружие. Глаза его расширились, когда он увидел темное пятно.
— Боже милостивый. — Священник медленно покачал головой и, помолчав, негромко повторил слова Писания: «Но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода».
— Чудо! — крикнул кто-то.
— Знак, — сказал я.
Стоявший рядом Одо усмехнулся.
— Боже, Хью, ты нарочно прятал его до самого последнего мгновения?
У меня не было слов. Люди вокруг выкрикивали мое имя. Разбойники, посланные Стефеном, были мертвы. Уж не знаю, по нашей ли воле или благодаря вмешательству свыше, но мы их одолели.
Я посмотрел на Эмили. Она в ответ только улыбнулась, как бы говоря: я знала… знала… Рука ее нашла мою.
Все вдруг зашумели и закричали:
— Хью! Lancea Dei! Копье Господа!
Я снова спасся. Смерть вновь миновала меня. И уже не в первый раз. Кто мог это объяснить? Что вверил мне Господь? Почему выбрал для своей цели меня, простого трактирщика? Шута!
— Священное копье! Священное копье! — кричали со всех сторон.
И я наконец вскинул руки.
А про себя подумал: «Боже правый, Хью, что дальше?»
Глава 100
А дальше было то, чего я не мог себе даже представить.
Мы одержали победу, но она далась нам тяжелой ценой. Все тринадцать наемников Стефена лежали на земле, но и город потерял четверых: Шарля, жизнерадостную и отважную молочницу Жаки, крестьянина Анри и портного Мартина. Многие, в том числе Жорж и Альфонс, получили серьезные ранения.
Когда дым рассеялся и мы стали собирать убитых, тела главного тафура, того, с которым я дрался в самом конце, нигде не оказалось. Похоже, он все же не умер.
Мы потушили пожары, убрали следы войны и простились с павшими товарищами. Такое случилось впервые. Никогда раньше крепостные не поднимались против сеньора. Нами всегда владел страх перед теми, кто считал себя высокородным. Мы всегда боялись, что не сумеем защитить себя.
Новость разлетелась быстро. И о сражении, и о копье. Из соседних городов в Вилль-дю-Пер потянулись желающие взглянуть на священную реликвию. Поначалу в такое чудо никто не верил. Чтобы крестьяне и ремесленники поднялись против господина и победили!
Я почти не участвовал в празднествах, потому что несколько последующих дней провел на холме. Работа не ладилась. Во мне поселилось беспокойство. Я должен был осмыслить случившееся, понять, что именно произошло. Почему именно я принял копье из рук умирающего священника в Антиохии? Как вышло, что я, бедняк, оказался владельцем сокровища, стоившего целого королевства? Почему Господь остановил свой выбор на мне?
Что Он хотел от меня?
Все глубже и глубже проникал в меня страх. Что будет, когда известие о нашей победе достигнет ушей Стефена? Когда он узнает, в чьих руках находится трофей, за которым он так долго и тщетно охотился?
Нельзя было забывать и о Болдуине в Трейле.
Неужели бедняга портной был прав? Неужели я спас их от одного несчастья только для того, чтобы привести к другому, еще более ужасному?
Все это время Эмили оставалась со мной. Я смотрел на копье и не знал, что с ним делать. Ей же ответ был совершенно ясен. И она понимала мои сомнения и страхи.
— Ты должен возглавить их, Хью. Ты должен повести их.
— Возглавить их? Повести? Куда?
— Думаю, ты и сам это понимаешь. Когда Стефен все узнает, сюда придет войско. И еще Болдуин… ваше местечко принадлежит ему. Он не допустит никаких восстаний в своих владениях. Начало положено. Ты создан для высшего предназначения — вот оно. Все в твоих руках.
— Я всего лишь удачливый глупец, подобравший подвернувшуюся под руку безделушку. Просто так, на память. Но закончу я величайшим глупцом всех времен.
