Виктория Дьякова - Маркиза Бонопарта
Адъютант командующего арьергардом Лешка Бурцев летел в ставку Кутузова как на крыльях. Он шпорил верного своего коня-калмыка и несся, не разбирая дороги, – она всюду была одинаково плоха. Под луной блестели лужи вчерашнего дождя, который лил всю ночь. Грязь летела из-под копыт калмыка во все стороны – все сапоги и даже гусарская сумка со срочнейшим донесением Милорадовича и маленькой неизменной запиской Анне Алексеевне оказались замараны ею.
Всего несколько часов назад Милорадович получил сообщение от партизанского командира Дениса Давыдова – французы выходят из Москвы и движутся в южном направлении. Прочитав его, Милорадович просиял (так радостно и светло он не улыбался уже многие месяцы, от самого Немана) – и сразу погнал Лешку к Кутузову. А Лешка – и рад был стараться, торопился как мог.
Около полуночи влетев в Тарутино, Бурцев соскочил с измученного калмыка у знакомой фельдмаршальской избы и, отворив тяжелую дверь, вбежал в сени. Проскочив мимо изумленного главного квартирмейстера Карла Толя, он юркнул за печь – знал, что именно там почивает обычно Кутузов.
– Куда?! – кричали ему возмущенно Толь и подоспевший Коновницын. – С ума спятил? Кто тебе позволил главнокомандующего будить?
– Россия, Россия-матушка, господа, – весело отвечал им Лешка.
Те в недоумении замолчали.
– Да что стряслось-то? Что? Ты кто таков? – Кутузов еще не спал, так – дремал. Он приподнялся на кровати.
Лешка сунул главнокомандующему сюртук и помог надеть.
– Лешка Бурцев я, ваше сиятельство, помните? – говорил он. – Михаил Андреевич меня прислал, срочно велел сообщить…
– Ну шустер, шустер ты, браток, – покачал головой Кутузов, застегивая сюртук. – Всех генералов обскакал. Ну, говори, не томи, что там у Михайлы Андреевича случилось.
Бурцев помолчал, выдерживая паузу, а потом провозгласил так, чтобы слышали все штабные – и позавидовали, что он первый узнал и принес весть:
– Ваше сиятельство! Денис Давыдов сообщил: Наполеон выходит из Москвы. Бегут! Бегут! Вот донесение…
– Уррра! – закричали за перегородкой и было слышно, как упала скамейка. Генералы и офицеры обнимались и поздравляли друг друга.
– Господи, благодарю тебя, – проговорил Кутузов растроганно и, обернувшись к иконам, осенил себя крестом. – Вот теперь и мы за дело примемся, – он решительно пристукнул себя по коленке ладонью. – Молодец, Лешка, неси свечу!
– Как ветер, ваше сиятельство!
Еще недавно затерявшаяся среди лесов деревенька Тарутино мирно спала, а теперь ожила: повсюду в окнах засветились огни, захлопали двери изб. Тишину лунной ночи разорвали громкие голоса, по улицам зацокали копыта лошадей – ординарцы и вестовые мчались от фельдмаршальского дома во все стороны, поднимая фонтаны грязи.
– Анна Алексеевна! Елизавета Григорьевна! – взяв у Кутузова приказ Милорадовичу срочно разведать, где находится французский авангард, а потом следовать за русской армией, Лешка Бурцев ворвался в «дамскую» избу и, пока разбуженные хозяйки одевались, зажег все свечи, которые только были в горнице.
– Что такое, Алексей? – Анна вышла, накинув на тонкую кружевную рубашку цветастый крестьянский салоп. Волосы ее, распущенные, длинные, спускались по плечам ниже пояса. – Что кричишь?
– Выступаем, Анна Алексеевна! – Бурцев даже пританцовывал от радости. – Французы бегут из Москвы. А мы теперича – за ними: кто скорее обратно до Немана добежит. Я у фельдмаршала был, он приказ отдал – всем подъем, и в поход!
– Господи, Пресвятая Богородица, благословенная, – Анна перекрестилась на иконы. – Неужели дождались?
– Письмецо от Михаила Андреевича, – Бурцев подсунул ей конвертик. – Ответ уж потом пришлете. Я полечу – некогда мне. – Он поцеловал руку княгини. – Теперь уж только на победу согласные мы? – подмигнул он весело. – А на меньшее – ни-ни.
– Лешка, на словах скажи, что обнимаю, что желаю удачи, – попросила Анна. – Может, съешь чего? Голодный поди?
– Не-а, – Бурцев мотнул головой, одевая кивер. – Лететь надо. А меня у фельдмаршала накормили. Курочкой. За такое известие без чарки да угощения кто отпустит?
– Ну, беги, – улыбнулась Анна, хотя в глазах у нее стояли слезы. Она повернулась к Лиз, вышедшей за нею, и, приникнув головой к груди своей давней подруги, заплакала: – Сколько страданий! Дождались…
Потемкина молча гладила рукой волосы Анны, но слезы тоже, не спросясь, заблестели на ее щеках.
На тихих улицах деревеньки уже слышался топот солдат, громыхали пушки – армейские части выходили из лагеря. За ними к утру потянулись обозы и госпиталь. В полдень 11 октября русская армия окончательно оставила Тарутино.
Как и предполагалось, Анжелику перенесли в карету княгини Лиз. В ней, устроенной уютно и богато, погруженная в отчаяние и все еще мучимая горячкой маркиза ехала за движущейся куда-то армией по скучной и грязной проселочной дороге. Она замечала радостное возбуждение на лицах русских – но даже не поинтересовалась причиной. Теперь ей было все равно, куда ехать, маркизу охватили апатия и полное бессилие перед судьбой. Она не то что казалось сломленной – она ощущала себя таковой. И сочувствуя ее состоянию, Анжелику старались не беспокоить.
Уже на рассвете до нее донеслись орудийные выстрелы – где-то впереди кипел жаркий бой. Слышались перекаты ружейной перестрелки.
– Что это? Где мы? – вяло спросила Анжелика у Анны, когда та принесла ей на завтрак горячего чая и пироги с черникой.
– Мы в пяти верстах от Малоярославца, – ответила ей княгиня.
Анжелике название ничего не сказало. Заметив недоумение на лице маркизы, Орлова объяснила ей:
– Это такой город, недалеко от Калуги и от Тарутино, где мы стояли лагерем. Туда сейчас рвутся французы…
– Рвутся французы? – слегка удивленно переспросила Анжелика. – Разве они не в Москве?
– Нет. Бонапарт ушел из Москвы и теперь движется на юг, – сказала Анна. Она торопилась к раненым, которые уже поступали с места сражения, и Анжелика больше не стала расспрашивать княгиню.
Скоро потянуло знакомым терпким запахом пожара. Барабанный бой, крики, лязг штыков – сражение разгоралось нешуточное, сродни Бородинскому.
Анжелике очень хотелось встать, сесть верхом на Звезду и скакать туда, где вполне мог оказаться Пьер. Простившись с русскими (довольно уже, загостилась!), спасать своего единственного теперь брата. Но болезнь никак не отпускала ее, и она даже не могла пошевелиться, не то что скакать…
– Ура! Ура! – послышалось совсем близко.
Русские отбили Малоярославец – уже в третий или в четвертый раз. Мимо кареты Анжелики пронесся сияющий как именинник Михаил Милорадович – его авангард, несказанно быстро проделав пятьдесят верст, наконец, присоединился к армии. За генералом такой же торжественный и радостный пролетел Бурцев.
