Тим Северин - Крест и клинок
— Вполне понятно. Половина пленников здесь, в Марокко, принимает ислам просто для того, чтобы сделать свою жизнь более выносимой. Упорствуют в основном фанатики. — Оружейник добыл из ящика своего стола бумагу и перо. — А теперь опиши-ка мне ту мортиру на вашей галере.
— Может быть, будет проще, если Дан ее нарисует, — предложил Гектор. — Он мастер орудовать пером и чернилами.
— Ладно, пусть так, — согласился Аллен, отдал перо мискито и стал смотреть, как Дан быстро набросал мортиру на полозьях.
— А! Вот она — ошибка. Ложе пушки устроено неверно. Если бы оно было таким, чтобы мортира при выстреле откатывалась назад, а не была намертво закреплена, пушка не расшатала бы фордек. Наверное, для того чтобы погасить отдачу, можно использовать коромысла или выгнутое ложе. — Взяв у Дана перо, он быстро начертил эти устройства. — Вот мы почти и разрешили одну задачу, но не это нужно императору. Он-то жаждет заполучить бомбы, и чтобы бабахали погромче и взрывались сильнее. Вы можете рассказать мне что-нибудь о них?
— Они примерно двенадцати дюймов в поперечнике и совершенно круглые, — ответил Гектор, — за исключением отверстия, через которое их наполняли и зажигали. На этом месте был воротник, вроде горлышка на вашей фляге, только гораздо короче. Шары уже были заправлены порохом, когда их погрузили на галеру, но в те из них, которые требовалось дозаправить, мы засыпали порох через отверстие, а потом затыкали его запалом. — И он описал разные типы запалов, а под конец добавил: — У этих ядер имелись маленькие ручки с обеих сторон запала, так что мы с Карпом, когда загружали их в мортиру, брались за них. Каждая бомба весила, должно быть, фунтов сорок.
Аллен задумался.
— Полагаю, полые шары были отлиты, а не выкованы. Литое железо взрывается с силой гораздо более разрушительной, разбрасывая мелкие осколки металла и причиняя больший ущерб. Но толщина стенки шара должна быть рассчитана точно, и количество пороха внутри тоже, и порох должен быть высшего качества. — Он вздохнул. — А это здесь непросто — добыть нужный порох для изготовления бомб. Я уже говорил, большая часть пороха, что хранится у нас на складе, порох восстановленный, и он не годится.
— Я работал на каменоломне в Алжире, — осмелился сказать Гектор, — и помню, как ненадежен был обычный гранулированный порох. Порох, который мы использовали на галере для заправки бомб, а также для заряда самой мортиры, был мельче и очень черный.
— А ты узнал бы его, если б увидел? — спросил Аллен.
— Думаю, да.
— Тогда пошли со мной, — скомандовал оружейник. — Остальные могут остаться здесь и налить себе еще по стаканчику. Мы ненадолго.
Аллен повел Гектора в низкое, приземистое здание без окон, наполовину заглубленное в землю, с необычайно толстыми стенами из камня. Отперев тяжелую дверь, он провел молодого ирландца на пороховой склад. Тот был на две трети пуст — примерно сотня бочонков и бочек стояла на полу.
Аллен прошел в дальний угол, где стоял один-единственный маленький бочонок. Наклонив бочонок на ребро, Аллен перекатил его поближе к распахнутой двери, к свету и вытащил затычку. Отсыпав немного пороху себе на ладонь, он подставил ее Гектору.
— Такой порох вы использовали для галерной мортиры? — спросил он.
Гектор взглянул на кучку черных гранул.
— Да, такой или очень похожий.
— Так я и подумал. Это французский порох. Самый лучший порох для пистолей, и найти такой трудно, — проворчал мастер.
Поставив затычку, он откатил бочонок обратно на место и вывел Гектора из порохового погреба. Когда Аллен старательно запер дверь, Гектор спросил:
— А вы сможете добыть такого пороха столько, чтобы хватило для бомб?
— Мы не можем сами изготовить порох такого качества здесь, а поставщик, скажем так, ненадежен, — ответил Аллен. Он икнул, и Гектор понял, что оружейник уже слегка пьян. — Это корсар, который заходит в Сали. В основном он действует в Атлантике, вблизи испанских берегов или даже дальше, в самом Ла-Манше. Сали устраивает его, когда у него появляется интересный товар на продажу. Он — наш соотечественник, который надел тюрбан, как и ты, хотя гораздо более основательно. Зовут его Хаким-мореход.
По спине у Гектора побежали мурашки.
— Хаким-мореход, — повторил он. — Это тот корсар, который взял меня в плен.
— Не держи на него зла. Похищение людей — основная часть его дохода, и он достаточно приличный человек.
Гектор старался, чтобы голос его звучал твердо.
— А я смогу как-нибудь встреться с ним?
Аллен настороженно взглянул на него.
— Ты ведь не собираешься ему мстить, а? Я бы не советовал.
— Нет, нет. Я только хочу задать ему пару вопросов. Как вы думаете, когда Хаким-мореход будет здесь опять?
— Невозможно сказать. Он приходит и уходит, когда ему вздумается. Он может появиться на следующей неделе, в следующем месяце или, может, вообще никогда, если утонет в море или умрет от чумы. Но у него есть одно свойство — там, где начинается война, он тут же появляется и первым приходит в порт с трофеями.
Гектор лихорадочно соображал, пытаясь найти еще какую-нибудь нить, которая могла мы привести его к мореходу.
— А порох, который он продает императору? Откуда он берет его?
— Думаю, у него хорошие связи на побережье Испании. Там множество маленьких бухточек, где можно назначить встречу с теми, кто не прочь продать боеприпасы по самой выгодной цене, и их не волнует, куда пойдет это оружие и этот порох.
— Но вы же говорите, что это порох французского производства. Как может Хаким его добывать?
— Пистольный порох — ценный товар. Он может пройти через несколько рук, от одного контрабандиста к другому, пока не попадет к кому-то вроде Хакима, у кого есть постоянный рынок сбыта для этого товара.
— И вам совершенно неизвестно, где могут быть эти контрабандисты и как они связываются с корсаром?
Оружейник испытующе посмотрел на Гектора.
— Зачем тебе так нужно встретиться с Хакимом?
— Он может помочь мне найти мою сестру. Ее захватили тогда же, и с тех пор я ничего о ней не слышал. Я поклялся, что найду ее.
Аллен немного подумал, а когда заговорил, в голосе его звучало сочувствие.
— Хотел бы я тебе помочь. Я знаю Хакима с давних пор, когда он пришел сюда, чтобы продать дрянные мушкеты. Я как-то спросил у него, не может ли он обеспечить мне поставку лучшего пороха, а он сказал, что посоветуется с каким-то человеком, кого он назвал то ли Тизонни, то ли Тизоном, не помню. Он никогда больше не упоминал этого имени, а я никогда не слышал о нем, во всяком случае в этих краях. И если контрабанда — основное ремесло этого Тизонни или Тизона, то это скорее его кличка, а не настоящее имя. Тогда отыскать его будет еще труднее, чем самого Хакима.
