Крис Хамфрис - Джек Абсолют
— Понятно, — задумчиво пробормотала Луиза. — Об этом я, признаться, не думала.
— Джозеф Брант как-то назвал этот акт шестьдесят третьего года Индейской великой хартией. Великая хартия вольностей есть краеугольный камень английской свободы, а свобода — это то, за что стоит сражаться.
— Конечно. Конечно, да.
Луиза подняла глаза куда-то к кронам деревьев, но спустя миг снова взглянула на него и сказала:
— Что ж, Джек Абсолют! Я рада, что снова увидела тебя столь пылким, а то уже начала задаваться вопросом: неужели внимание, которое ты выказывал мне на корабле, было лишь результатом воздействия морского воздуха да прекрасных вин из коллекции Бургойна? Приятно узнать, что это не так.
Она потянулась к нему, взяла его за рубашку и притянула к себе. Абсолют не противился. Он заключил Луизу в объятия, и губы их встретились.
То был поцелуй, которого Джек желал с момента своего возвращения, первый после того, бегло сорванного, когда Луиза покидала корабль. Джек так долго мечтал об этом, и ему хотелось надеяться, что о том же мечтала и она. И пока длился этот поцелуй, Джек успел забыть обо всем.
С глубоким, почти театральным вздохом Луиза повалилась на спину. Джек замешкался, что стоило ему оторванной пуговицы.
— Луиза...
— Что, Джек?
И тут Джек рассказал о разговоре с ее отцом и о данном им слове.
— Ты обещал это моему отцу? — Удивление быстро перешло в ярость, которую она тщетно пыталась сдержать. — И он посмел предположить, будто я... будто я могу... Счел меня не способной отвечать за себя?
— Я уверен, Луиза, что он не имел в виду ничего такого. Просто ему...
— Еще как имел! И ты тоже, со своим дурацким обещанием. Вообразил себя неотразимым... И решил проявить благородство.
Он протянул к ней руку, но она отдернулась.
— И бьюсь об заклад, ты дал ему слово джентльмена.
Джек еле заметно кивнул.
— Это ты-то — джентльмен?
— Я им бываю, — пробормотал Джек. — От случая к случаю.
Последнее почему-то взбесило девушку окончательно. Она вскочила и напролом бросилась в чащу. Путь ее был отмечен треском ломающихся ветвей.
— Луиза! — окликнул Джек, хотя понимал, что толку не будет. Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду, а потом, выругав себя, ее отца, своего собственного батюшку, войну, всех джентльменов на свете и все то, что только можно было проклясть, а затем затоптал для безопасности костер. Берестяной шалаш удерживал тепло, так что, завернувшись в одеяло, Джек почувствовал себя вполне уютно.
По прошествии примерно получаса Луиза вернулась, несколько успокоенная.
— Прости, — сказала она.
— Это ты меня прости. — Джек пожал плечами. — Ты ведь знаешь, дело не в том, что я не хочу...
— Ничего я не знаю.
— И кроме того, ты знаешь, что к этому... разговору мы еще вернемся. После того, как я буду свободен от данного слова.
Он откинул одеяло. После недолгого колебания Луиза легла рядом, повернувшись к нему спиной. Джек прикрыл их обоих одним одеялом и улегся снова. Их тела соприкасались, и, чтобы хоть как-то отвлечься от этого, Джек в отчаянии попытался заставить себя думать о чем-нибудь другом. О чем угодно: о вигах, о холодных морях Корнуолла, о матери, о бильярдных киях... о нет! Скаковые лошади, гвозди...
Он почувствовал, что Луиза дрожит, и подумал, что к ее глазам, возможно, подступили слезы. Но когда она заговорила, в ее голосе звучал смех.
— Итак, нам нужно добавить еще три титула к твоему имени. Дай-ка подумать. Ты уже солдат, могавк, драматург и дуэлянт. Мы также обнаружили, что ты кулинар. Произведем тебя еще в... джентльмены, — она окрасила это слово язвительным скептицизмом, — и...
— И?
— В глупцы. Да, Джек Абсолют, ты, вне всякого сомнения, полноправный глупец.
Он чуть плотнее прижал девушку к себе.
— Вот титул, которым я владею давным-давно. Во всяком случае, если послушать Ате.
Она рассмеялась снова, зевнула, и дыхание ее замедлилось. Кажется, Луиза мгновенно уснула.
А вот глупец, напротив, бодрствовал еще довольно долго.
* * *Порой он почти готов был поверить в то, что на самом деле никакой войны нет, а он всего-навсего совершает одно из тех долгих путешествий по лесам, каких в его жизни было множество. Только вот на сей раз вместо Ате рядом с ним находилась спутница, в некоторых отношениях более приятная: она не втягивала его в бесконечные споры о Шекспире, не предлагала посостязаться в беге, стрельбе или снятии шкур и не жаловалась на его стряпню.
Что касается последнего пункта, то Луиза, напротив, всячески нахваливала его кулинарные умения, даже после того, как мука и бекон подошли к концу и ему пришлось собирать лопухи и коренья рогоза. С этим гарниром Джек запек в золе двух белок, которых ему удалось добыть, метнув нож. Стрелять в этих краях он остерегался.
Луиза, похоже, разделяла его любовь к лесной жизни, и хотя оба они с течением времени становились все грязнее, ее привлекательности это ничуть не уменьшало. Даже наоборот.
Порой, пытаясь расчесать спутанные волосы или стереть с лица пятна сажи, Луиза замечала, как Джек подглядывает за ней, и показывала ему язык. Ночи их проходили спокойно: они пришли к молчаливому признанию данного Джеком слова джентльмена и больше к этой теме не возвращались. Дни их полнились смехом, а сон под краснеющими кронами кленов и желтой листвой конских каштанов был безмятежен и легок.
Но война, хоть и оставшаяся где-то вдалеке, не позволяла забыть о себе. Им приходилось подгонять лошадей: задача Джека была жизненно важной, а Луизе следовало спешить к больной матери. Именно спешка заставила их ближе к вечеру седьмого дня пути решиться на то, чего они до сих пор старательно избегали, — на контакт с людьми.
— Ты видишь этот паром?
— Ага. Он примерно на полпути через реку. Нам пора спускаться.
Джек раздвинул ветви орешника, присматриваясь к реке. Он повернулся к стоявшей позади Луизе, которая подтягивала под брюхом своей кобылы Каспианы подпругу дамского седла. Мужское седло лежало возле ее ног.
— Итак, я снова вижу перед собой леди, — промолвил Джек, глядя на пурпурное платье.
— А разве у вас, сэр, могли быть в этом хотя бы малейшие сомнения? — хмыкнула она, расправляя складки пышной юбки. — С этим-то что делать?
Он пнула ногой мужское седло.
— Здесь оставь. Забрось вон за то дерево, — ответил он и, предваряя ее возражения, поднял руку. — Я понимаю, что разбрасываться добром не дело, но, если мы не хотим вызвать подозрений, нам лучше не иметь при себе подозрительных вещей. А мужское седло, предназначенное для леди, — вещица как раз из таких.
Неохотно кивнув, Луиза забросила седло в кусты и, подойдя к нему, промолвила:
