Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
Осажденный не отвечал. Он, вероятно, заряжал свой пистолет.
— Скоро к нам придет подкрепление, — продолжал офицер, — через четверть часа около дома будет сто человек.
Француз спокойно произнес:
— Я буду отвечать, если все уйдут; я хочу свободно уйти отсюда и один пойти в лагерь. Иначе убейте меня здесь.
— Черт возьми, — воскликнул Д'Артаньян, — да ведь это голос Атоса!
Ах, канальи!
И шпага его сверкнула, выхваченная из ножен.
Монк остановил его, вышел вперед и сказал звучным голосом:
— Что здесь делается? Дигби, что это за пожар? Что за крики?
— Генерал! — вскричал Дигби, роняя шпагу.
— Генерал! — повторили солдаты.
— Что же тут удивительного? — спросил Монк спокойным, неторопливым тоном.
Потом, когда все смолкло, он продолжал:
— Кто поджег дом?
Солдаты опустили головы.
— Как! Я спрашиваю, и мне не отвечают! — возмутился Монк. — Я обвиняю, и никто не оправдывается! И еще не потушили пожара!
Солдаты тотчас бросились за ведрами, бочками.
Крючьями и принялись тушить огонь так же усердно, как прежде разжигали, но Д'Артаньян уже приставил Лестницу к стене дома и закричал:
— Атос! Это я, Д'Артаньян! Не стреляйте в меня, дорогой друг.
Через минуту он прижал графа к своей груди. Между тем Гримо с обычным хладнокровием разобрал укрепления в нижнем этаже и, открыв дверь, спокойно стал на пороге, скрестив руки. Но, услышав голос д'Артаньяна, он не мог удержаться от возгласа изумления.
Потушив пожар, смущенные солдаты подошли к генералу во главе с Дигби.
— Генерал, — сказал Дигби, — простите нас. Мы сделали все это из любви к вам, боясь, что вы исчезли.
— С ума вы сошли! Исчез! Разве такие люди, как я, исчезают? Разве я не могу отлучиться, не сказав никому о моих намерениях? Уж не считаете ли вы меня обыкновенным горожанином? Разве можно атаковать? осаждать дом и угрожать смертью дворянину, моему другу и гостю, только потому, что на него пало подозрение? Клянусь небом, я прикажу расстрелять всех, кого этот храбрый дворянин не отправил еще на тот свет!
— Генерал, — смиренно произнес Дигби, — нас было двадцать восемь человек. Восемь из них погибли!
— Я позволяю графу де Ла Фер присоединить к этим восьмерым двадцать остальных, — сказал Монк, подавая Атосу руку. — Идите все в лагерь. Дигби, вы просидите месяц под арестом.
— Генерал!..
— Это научит вас в другой раз действовать только по моим приказаниям.
— Мне приказал лейтенант…
— Лейтенанту не следовало давать вам таких приказаний. Он будет арестован вместо вас, если действительно поручил вам сжечь этого дворянина.
— Это не совсем так, генерал: он приказал доставить его в лагерь, но граф не хотел идти.
— Я не хотел, чтобы ограбили мой дом, — произнес Атос, выразительно глядя на Монка.
— И хорошо сделали. В лагерь!
Солдаты ушли, опустив головы.
— Теперь, когда мы одни, — обратился Монк к Атосу, — скажите мне, граф, почему вы непременно хотели остаться здесь? Ваша фелука так близко…
— Я ждал вас, генерал. Не вы ли назначили мне свиданье через неделю?
Красноречивый взгляд д'Артаньяна показал Монку, что два друга, храбрые и честные, не сговаривались похитить его. Монк уже знал это.
— Сударь, — сказал Монк д'Артаньяну, — вы были совершенно правы. Позвольте мне сказать несколько слов графу де Ла Фер.
Д'Артаньян воспользовался свободной минутой, чтобы подойти к Гримо поздороваться.
Монк попросил у Атоса позволения войти в его комнату. Она была еще полна обломков и дыма. Более полусотни пуль влетели в окно и избороздили стены. В комнате стоял стол с чернильницей и принадлежностями для письма. Монк взял перо, написал одну строчку, подписал свое имя, сложил бумагу, запечатал перстнем и отдал послание Атосу.
— Граф, — сказал он, — будьте так добры отвезти это письмо королю Карлу Второму. Поезжайте тотчас же, если ничто не удерживает вас.
— А бочонки? — спросил Атос.
— Рыбаки, которые привезли меня сюда, перетащат их я вам на фелуку.
Постарайтесь уехать не позже, чем через час.
— Хорошо, генерал.
— Господин Д'Артаньян! — крикнул Монк в окно.
Д'Артаньян поднялся в комнату.
— Обнимите вашего друга и проститесь с ним. Он возвращается в Голландию.
— В Голландию! — вскричал Д'Артаньян. — А я?
— Вы свободны и можете тоже ехать, но я очень прошу вас остаться. Неужели вы откажете мне?
— О нет! Я к вашим услугам, генерал.
Д'Артаньян быстро простился с Атосом. Монк наблюдал за ними обоими.
Потом он сам проследил за приготовлениями к отъезду, за отправкой бочонков на фелуку и, когда она отплыла, взял смущенного и расстроенного д'Артаньяна под руку и повел его в Ньюкасл. Идя под руку с Монком, Д'Артаньян шептал про себя: «Ну-ну, кажется, акции „Планше и К°“ поднимаются!»
Глава 31
ОБЛИК МОНКА ОБРИСОВЫВАЕТСЯ
Хотя Д'Артаньян теперь больше рассчитывал на успех, однако он не совсем понимал положение дел. Обильную пищу для размышлений давала ему поездка Атоса в Англию, союз короля с Атосом и странное сплетение его собственной жизни с жизнью графа де Ла Фер. Лучше всего, казалось ему, предоставить себя судьбе. Была допущена неосторожность: хотя д'Артаньяну вполне удалось желаемое, хорошего из этого ничего не вышло. Все погибло, значит, теперь уже нечего было терять.
Д'Артаньян прошел с Монком в лагерь. Возвращение генерала произвело впечатление чуда, так как все считали его погибшим. Но суровое лицо и ледяной вид Монка словно спрашивали у обрадованных офицеров и восхищенных солдат о причине такого ликования. Лейтенант встретил Манка и рассказал ему, какое беспокойство причинило всем его отсутствие.
— Но о чем же вы беспокоились? — спросил Монк. — Разве я обязан во всем давать вам отчет?
— Но, генерал, овцы без пастуха могут испугаться.
— Испугаться! — повторил Монк своим твердым и могучим голосом. — Вот так слово!.. Черт возьми! Если у моих овец нет зубов и когтей, так я не хочу быть их пастухом. Вы испугались!..
— За вас, генерал!
— Занимайтесь лучше своим делом. Если у меня нет такого ума, какой бог дал Оливеру Кромвелю, то у меня есть свой ум, данный мне, и я им доволен, как бы мал он ни был.
Офицер не возражал, и все решили, что Монк совершил какой-нибудь важный подвиг или просто испытывал их. Очевидно, они мало знали своего осторожного и терпеливого генерала. Монк, если он был таким же искренним пуританином, как его союзники, должен был горячо благодарить своего святого за освобождение из ящика д'Артаньяна.
