Бернард Корнуэлл - Ярость стрелка Шарпа
— Это безобразие, Хью,— вздохнул он.— Полное безобразие.
— Как-нибудь разберемся, сэр Томас.
— Обязательно. Обязательно разберемся.
Стоящий перед Восемьдесят седьмым второй батальон Шестьдесят седьмого составляли новички из Гемпшира, только что прибывшие из Англии и лишь недавно понюхавшие пороху. Хорошие парни, решил сэр Томас. Такую же оценку он мог дать и возглавлявшим британскую колонну восьми ротам Двадцать восьмого полка, набранным из центральных английских графств. Все они состояли в Гибралтарском гарнизоне, и сэр Томас помнил их еще по Ла-Корунье. Дрались они в тот день упорно и умирали так же, что никак не соответствовало прилипшим к ним прозвищам — «Денди» или «Серебряные хвосты». Офицеры полка носили мундиры с удлиненными фалдами, которые богато расшивали серебром. Впрочем, сами офицеры предпочитали называть себя «Рубаками» в память о дне, когда они отрезали уши одному заносчивому французскому правознайке в Канаде. Командир «Рубак» беседовал о чем-то с полковником Уитли, командовавшим всей колонной на марше, и Уитли, увидев сэра Томаса, приказал привести ему коня.
Перед «Серебряными хвостами» томились в ожидании две батареи майора Дункана, имевшие по пять орудий каждая. Сам Дункан отдыхал, прислонившись к лафету. Сэр Томас лишь пожал плечами в ответ на его вопросительный взгляд.
— Сейчас разберемся! — крикнул он, опять-таки надеясь на лучшее.
И вот наконец его первая бригада. Сэр Томас понимал, как ему повезло получить в свое распоряжение такую прекрасную часть. В ней было всего лишь два батальона, но зато каких. Задний составляли две роты Колдстримского полка, две стрелковые роты и три роты гвардейской пехоты. Шотландцы! Единственное шотландское подразделение под его командой. Сэр Томас снял перед ними шляпу. С шотландцами можно открыть ворота самого ада! К горлу подступил комок. Сэр Томас был человеком сентиментальным и любил солдат. Когда-то он считал всех красномундирников ворами и мошенниками, подонками и отребьем и, вступив в армию, удостоверился в своей правоте, но при этом проникся к ним теплыми чувствами. Их терпение, жестокость, воинственность, выносливость и храбрость вызывали уважение. Сэр Томас часто думал, что уж если ему суждено умереть преждевременно и воссоединиться со своей Мэри в ее шотландском раю, то он хотел бы умереть среди них, как другой шотландец, сэр Джон Мур, сложивший голову при Ла-Корунье. В память о том дне сэр Томас сохранил перепачканную кровью героя красную перевязь. Вот она, достойная солдата смерть, думал он. Смерть в компании, лучше которой нет в мире. Он повернулся к племяннику.
— Когда я умру, Джон, позаботься, чтобы меня похоронили с тетей Мэри.
— Вы не умрете, сэр.
— Похоронишь меня в Балговане.— Он прикоснулся к обручальному кольцу.— Деньги на доставку тела домой отложены. Их должно хватить.— Сэр Томас сглотнул комок, проезжая мимо второго батальона первого гвардейского полка. Первый гвардейский! Их называли «Угленосами», потому что когда-то они носили уголь, чтобы согревать своих офицеров холодными лондонскими зимами. Батальон, каких мало. Командовал гвардейцами бригадир Дилкс, который, кивнув сэру Томасу, поскакал вслед за ним и полковником Уитли к расстроенному и беспомощному генералу Лапене.
Увидев гостей, испанец тяжело вздохнул, как будто их прибытие отвлекало его от неких важных дел, и кивнул в сторону белеющего на холме и все еще далекого Вехера.
— Inundaciоn,— медленно и отчетливо произнес он, повторив красноречивый круговой жест, понимать который, вероятно, следовало так, что положение безнадежно. Ничего не поделаешь. Судьбе не поперечишь. Все кончено.
— Дорога затоплена,— пояснил офицер по связи, хотя никаких объяснений и не требовалось.— Генералу очень жаль, но что есть, то есть.— Сам Лапена никаких сожалений не выказывал, однако офицер счел должным сделать это за него.— Печально, сэр Томас. Печально.
Генерал хмуро посмотрел на шотландца, словно давая понять, что именно он виноват в случившемся.
— Inundaciоn,— снова изрек он и пожал плечами.
— Дорога и впрямь затоплена,— согласился сэр Томас.
Затопленный участок находился там, где дорога, проложенная через гать, пересекала граничащее с озером болото. После прошедших дождей уровень воды поднялся, в результате чего и гать, и болото, и часть дороги примерно в четверть мили оказались под водой.
— Затоплена,— терпеливо повторил шотландец,— но осмелюсь предположить, сеньор, что пройти все-таки можно.
Ответа испанца он дожидаться не стал и, тронув коня шпорами, поехал к гати. Ступив в воду, животное занервничало, заржало, замотало головой, но сэр Томас, твердо взяв поводья, успокоил его и повел дальше, держась вблизи растущих вдоль дороги ив. На середине затопленного участка, где вода поднялась до шпор, всадник повернулся и громко, как будто находился не на испанской равнине, а на охотничьем поле в родной Шотландии, крикнул:
— Пройти можно! Слышите?
— Пушки не пройдут,— покачал головой Лапена,— а в обход нам их не протащить.— Он печально оглядел протянувшиеся далеко на север болота.
Вернувшись, сэр Томас выслушал то же самое еще раз. Коротко кивнув, он подозвал капитана Ветча, отличившегося при налете на зажигательные плоты.
— Проведите рекогносцировку, капитан,— распорядился сэр Томас,— и доложите, смогут ли пройти по дороге орудия.
Проехав затопленный участок туда и назад, капитан Ветч твердо заявил, что орудия пройти могут, но Лапена продолжал стоять на своем: мол, дорога пострадала от воды, ее необходимо тщательно обследовать и при необходимости восстановить, а уж потом тащить пушки через озеро.
— Тогда, по крайней мере, переведем пехоту,— предложил сэр Томас, и с этим предложением Лапена после некоторого колебания согласился.
— Пускайте вперед своих парней,— велел сэр Томас бригадиру Дилксу и полковнику Уитли.— Пусть обе бригады держатся поближе к берегу. Не позволяйте им растягиваться по дороге.— Ничего опасного в этом не было, тем не менее он хотел, чтобы британцы и португальцы, уверенно преодолев преграду, показали пример явно павшим духом испанцам.
Обе бригады, оставив орудия, подошли к воде, но на испанцев их появление не произвело ни малейшего впечатления. Солдаты требовали, чтобы им позволили разуться, и лишь затем осторожно ступали на затопленную дорогу. Большинство испанских офицеров оказались без лошадей, поскольку фелюки могли взять лишь небольшое число животных, и теперь, не желая мочить ноги, требовали, чтобы их переносили на руках. Двигались испанцы чрезвычайно медленно, ноги переставляли с опаской, будто боясь, что земля в любой момент уйдет из-под ног и их поглотят разверзшиеся воды.
