Юрий Шестера - Бизерта
Она же только смущенно улыбнулась, сраженная его неоспоримой логикой.
— К тому же, — продолжил Степан Петрович, — ведь не зря же сыновья монархов могли жениться лишь на дочерях коронованных особ. И именно поэтому Константин Павлович, брат императора Александра Первого, не имевшего наследников, после внезапной смерти того в Таганроге отрекся от престола в пользу своего младшего брата Николая, так как был женат на простой дворянке, в силу чего его дети не имели права престолонаследия. Что, кстати, и послужило формальным поводом для восстания декабристов в тысяча восемьсот двадцать пятом году.
Ольга Павловна теперь уже мило улыбнулась:
— Это твое доказательство, Степа, не имеет никакого отношения к наследственным признакам. Просто потомки монархов должны были воспитываться в условиях их будущего предначертания, которые могли обеспечить им лишь матери, с младенческих лет впитавшие в себя именно эти самые условия. Только и всего, как любишь говорить ты.
— Не все так просто, дорогая, — задумчиво сказал тот и вдруг улыбнулся: — То-то наша Ксюша, чем старше становится, тем все больше и больше становится похожей на тебя, красавицу.
— Ну, ты уж и скажешь, Степа! — зарделась та от похвалы мужа. — Тебя же ведь Господь тоже не обидел ни лицом, ни статью. Помню, как увидела тебя в первый раз на перроне железнодорожного вокзала во Владивостоке, так и все… — счастливо рассмеялась она.
Степан Петрович усмехнулся:
— В соответствии с твоей теорией наследственности, это заслуга не столько Господа, сколько моего родителя.
— С тобой невозможно не только спорить, но и говорить! — снова рассмеялась она. — Иногда и Ксюша как скажет что-нибудь эдакое, так не знаешь, что и ответить…
— Так и я о том же: одно другому не помеха. Ну, хорошо, Оля, пусть ученые разбираются с этим делом, — примирительно сказал Степан Петрович и улыбнулся: — Нельзя же, в конце концов, быть эгоистами и отнимать у них их хлеб насущный. Главное же для нас с тобой — это то, что Павлик — студент Сорбонны!
— Ты, как всегда, прав, Степа! — просияла та.
— А посему разбери мои пакеты и накрой стол до прихода Ксюши — пусть тоже порадуется…
— Это я мигом, можешь не беспокоиться! — засуетилась Ольга Павловна, еще раз благодарно глянув на супруга.
В коридоре раздались веселые детские голоса, смех и топот ног, а затем открылась дверь каюты.
— Ой, папа пришел! — радостно воскликнула Ксения, метнувшись к отцу.
И замерла, глянув на стол.
— Такую красоту я видела здесь, в Бизерте, лишь два раза: во флигеле дяди Андрея, который тот снимал в Бизерте, и на проводах Павлика во Францию! — призналась она, благодарно глянув на отца. — Это по какому же поводу такое изобилие, папа?
— По поводу поступления Павлика в Сорбонну! — торжественно произнес тот.
— Какое счастье! — просияв, воскликнула Ксения. — Вот здорово! — запрыгала она от радости. — Стало быть, не зря я молила об этом Всевышнего!
— Выходит, что не зря, Ксюша! — улыбнулся Степан Петрович при виде столь бурного проявления восторга у дочери. — А теперь прошу дам к столу! — улыбаясь, объявил он.
Когда отметили успех Павла, Степан Петрович достал из кармана мундира коробочку и молча положил ее на стол.
— Что это, папа? — у Ксении загорелись глаза.
— Посмотри сама, — разрешил тот.
Ксения тут же нетерпеливо открыла коробочку, и ее глаза радостно сверкнули:
— Вот это да!
Она вынула из коробочки прямоугольный, покрытый черной эмалью крест с белыми эмалевыми же полосками по краям. Наверху креста была нанесена белой эмалью дата 1920, внизу — 1922, а в середине — надпись: «Бизерта».
— Это знак, учрежденный Главнокомандующим генералом Врангелем в память пребывания Русской эскадры в Бизерте. Для тех же, кто находится в лагерях, вместо надписи «Бизерта» вписано наименование соответствующего лагеря, — пояснил Степан Петрович.
— Замечательный памятный знак! — отметила Ольга Павловна, взяв его у дочери, а затем вздохнула: — А известно ли что-нибудь, Степа, об офицерах, затопивших нашу канонерскую лодку?
— Известно, Оля, — посмотрел тот на супругу, с трепетом ожидавшую его ответа. — В военной тюрьме мичман Рукша пытался покончить с собой… — Ольга Павловна и Ксения ахнули. — Однако врачам удалось все-таки спасти ему жизнь. — Ольга Павловна истово перекрестилась. — А после вмешательства русских военачальников всех степеней, в том числе и из Союза русских офицеров, французские власти отменили свое первоначальное решение о предании их суду военного трибунала и согласились дать мичманам разрешение на выезд из Франции в Белград, столицу Королевства сербов, хорватов и словенцев.
— Спасибо Тебе, Господи! — чуть ли не простонала Ольга Павловна. — Ведь они же совсем еще мальчики…
— Мальчики, давшие воинскую присягу на верность Отечеству, — строго посмотрел на нее Степан Петрович.
— Потому и потопили русский корабль, чтобы тот не достался французам! — с вызовом произнесла она.
— Которые уже два с лишним года содержат Русскую эскадру, — в тон ей заметил Степан Петрович.
Ольга Павловна растерянно посмотрела на него:
— Ты что же, Степа, осуждаешь их поступок?!
— Нет, не осуждаю. Но я осуждаю попытки оскорбить страну, предоставившую нам убежище, прикрываясь квасным патриотизмом.
— И которая приютила не только нашу большую семью во главе с дедушкой, но и Павлика, дав ему возможность обучаться в самой Сорбонне, одном из лучших университетов Европы! — с вызовом заметила уже Ксения и в знак солидарности с отцом обняла его.
Ольга Павловна с грустью посмотрела на них: «Неужели я опять не права?»
— Но ведь так думают и говорят многие женщины на «Георгии», — пыталась оправдаться она.
— Это напоминает больше кухаркины разговоры, но только не жен флотских офицеров, — раздраженно заметил Степан Петрович. — Разговоры женщин, не видящих или не желающих видеть дальше своего носа. Мне, признаюсь, обидно за тебя, Оля. Ведь ты же всегда отличалась трезвым взглядом на любые, даже самые трудные обстоятельства, которые случались в нашей с тобой совместной жизни.
Ольга Павловна виновато опустила глаза, и в каюте повисла напряженная тишина, которую нарушил бодрый голос Ксении:
— Чего загрустили, дорогие мои родители?! Или забыли, по какому поводу мы собрались здесь?
Ольга Павловна благодарно посмотрела на дочь: «Как же все-таки остро переживает она даже самую малую размолвку между нами и всеми силами пытается сгладить ее!»
— Ведь как бы там ни было, — продолжила Ксения, — а Павлик-то все-таки поступил в Сорбонну! — и уже тихо, с тайной надеждой в голосе, добавила: — Хотя и сдается мне, что скоро мы все сможем увидеть его. Не так ли, папа?
