Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Самбук Ростислав Феодосьевич
— Я отвлеку внимание француза, — прошептал Карлу на ухо, — а ты поговори с полковником Пфердменгесом.
Карл смотрел на Пфердменгеса. Почему-то вспомнил отца Людвига. Нет, кузены совсем непохожи — жизнь в джунглях и военные невзгоды закалили полковника: подтянутый, загорелый и живой, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет. У монаха, правда, глаза поумнее, а у этого мутные, воловьи.
Гюнтер потянул Леребура к бутылкам в соседнюю комнату. Карл задержал Пфердменгеса.
— Минутку, полковник, два слова…
Пфердменгес остановился, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, и посмотрел недовольно. Карл подошел к нему вплотную.
— Видели ли вы черный тюльпан?
У полковника забегали глаза.
— Вас послали ко мне?
— Да.
— Кто?
— Я не имею права разглашать тайну. Вам необходимо назвать две цифры и не расспрашивать меня ни о чем.
— Эх… — вздохнул Пфердменгес не то с сожалением, не то облегченно. — Прошли те времена, когда я не расспрашивал…
Карл сказал твердо:
— Но вы обязаны сделать это.
— Я сам знаю, в чем заключаются мои обязанности, — огрызнулся Пфердменгес. — Лично я не имею намерения возвращаться в фатерлянд. Мне и здесь неплохо. Мой рейх — моя хлопковая плантация, я завоевал ее сам, а рейх обещал мне имение на Украине, но где оно? Рейх, юноша, еще не расплатился со мной, и я считаю, будет справедливо рассчитаться сейчас. Из той суммы, которую вы получите… Сколько лежит на зашифрованном счету? И где?
Карл неуверенно пожал плечами.
— Ну, хорошо, — не настаивал полковник, — меня это интересует мало, но… — задумался, не сводя внимательного взгляда с Карла. — Однако миллион — это, может быть, не так уж много? Я слыхал, что на зашифрованные счета меньше десяти миллионов не клали. Десять процентов — справедливое вознаграждение. Вы мне миллион, я вам — две цифры.
— Ого, а у вас аппетит! К сожалению, я не имею права…
— А я пошлю вас к чертовой матери со всеми вашими паролями! — Полковник помахал пальцем перед его носом. — Забыл цифры, вас это устраивает?
— Хорошо… — подумав, ответил Карл. — Но миллион вы не получите. Четыреста тысяч марок.
Глаза полковника потемнели. Шутя толкнул Карла в бок:
— Ну, парень, мы же не на базаре.
— Да, — согласился Карл, — поэтому пятьсот тысяч — мое последнее слово. И они свалятся на вас, как манна небесная.
— Договорились, — пошел на уступку Пфердменгес. — Пойдем скрепим нашу сделку.
— Цифры? — не тронулся с места Карл.
Полковник улыбнулся и подморгнул.
— Не выйдет! — помахал пальцем перед самым носом Карла. — Я поеду с вами и назову цифры только на пороге банка, чтобы мои полмиллиона не уплыли… Пароль — пожалуйста: «Хорошо весной в арденнском лесу». Тогда мы еще не наступали в Арденнах и не бежали оттуда… Боже мой, будто вчера моя дивизия была в Арденнах… Нам бы открыть фронт, а мы поперлись, как последние идиоты…
Карл поморщился: перспектива совместной поездки не радовала. Еще раз попытался отвертеться:
— Мы не имеем права терять время и завтра отправляемся обратно. Я могу дать вам какие-нибудь гарантии…
— Гарантии? — засмеялся Пфердменгес. — Я знаю, что это такое, даже самые солидные гарантии и разные там джентльменские соглашения. Завтра, говорите? Это меня устраивает, послезавтра мы будем в Европе. Вам в Европу?
— Но Леребур одолжил машину у директора фирмы «Юнион миньер».
— Пусть эта старая развалина не беспокоит вас. Мои «леопарды» доставят ее назад. А мы выедем на рассвете. До первого аэропорта триста километров, оттуда долетим до Найроби, а там уже линии обслуживают европейские компании. Современные реактивные лайнеры, скорость и комфорт…
Карл подумал: через два дня он увидит Аннет. Всего через два дня! Из сердца Африки, из саванн, где охотятся не на диких зверей, а на людей, в европейский город!
Черт с ним, с Пфердменгесом, не надо обращать на него внимания, можно смотреть на него, как на надоедливую муху, — не больше.
Полковник пропустил Карла вперед, сейчас он был воплощением вежливости:
— Пожалуйста, коктейль перед ужином…
Карл вспомнил слова полковника! «Моя профессия — убивать» — и подумал, что коктейли и вежливость не сообразуются с этими словами, что последнее является ширмой, и Пфердменгес, вернувшись сюда из Европы, станет еще более жестоким и убивать будет еще больше, ибо за полмиллиона марок можно приобрести не одну плантацию, а имения необходимо защищать. Таким образом, он, Карл Хаген, станет хотя и не прямым, но все же виновником убийств. Содрогнулся — ко всем чертям полковника! — но Гюнтер уже протягивал Карлу фужер с коктейлем, глядя вопросительно, и он машинально кивнул, давая знать, что дело с Пфердменгесом улажено.
Иоахим Шлихтинг стоял за длинным столом, по обе стороны которого сидели его коллеги по партии.
Карл пристроился в уголке, откуда хорошо видел Шлихтинга и других руководителей нового фашистского движения в Западной Германии. Он твердо знал — фашистского, хотя шло заседание руководящего центра партии, которая называлась национал-демократической.
У Шлихтинга, казалось, все было удлиненное: высокий, сухой, как кипарис, человек с продолговатым лицом и руками шимпанзе, которые, казалось, свисали ниже коленей. Длинный красноватый нос и подбородок, сужающийся книзу, еще более сужали его. Он стоял, опираясь на длинный полированный стол — блестящая поверхность отражала его фигуру и, еще удлинив, делала нереальной, словно не человек навис над столом, а изготовленный неудачником-мастером карикатурный манекен или кукла-гигант для ярмарочного балагана.
— Мы переходим в наступление на всех участках, — говорил он, — конечная наша цель — иметь большинство в бундестаге и сформировать свое правительство, которое поведет Германию новым путем.
Сегодня утром Карл позвонил Иоахиму Шлихтингу, отыскав номер телефона имения «Берта» в справочнике, и тот назначил ему свидание в центре Ганновера, в штаб-квартире наиболее перспективной, как он выразился, из немецких политических партий — НДП.
Эта встреча состоялась перед самым заседанием руководящего центра НДП. Услыхав, для чего назначил ему свидание Карл, Шлихтинг обрадовался и разволновался, даже расчувствовался. Он считал, что все уже погибло — и списки, и деньги, и пароль, — и надо же такое…
Попросил Карла побыть на заседании и затем отрекомендовал его партийным руководителям как представителя одного из зарубежных центров. Не хотел ни на секунду расставаться с ним, пока они не договорятся окончательно. Как понял Карл, Шлихтинг занимал в партии чуть ли не такое же положение, как и официальный ее вождь фон Тадден, — он был мозговым центром НДП, разрабатывал ее программу и направлял деятельность, а главным образом, как бывший промышленник, осуществлял связи партии с промышленными магнатами: без их финансовой поддержки на деятельности неонацистов сразу можно было поставить крест.
Карл несколько секунд наблюдал за красноречивыми жестами Шлихтинга — да, этот продумал все до конца, и его не собьешь с избранного пути. Где-то в глубине души он знает, чем закончится их авантюра, но все же не верит в возможность позорного конца, надеется на счастливый лотерейный билет, пусть один из тысячи, но кому-то он все-таки должен выпасть! Такому наплевать, что погибнут миллионы, — лишь бы выжил он.
Но о чем продолжает говорить Шлихтинг? Карл прислушался.
— Одна из наших неотложных задач, — Шлихтинг сел, положив руки на стол: они, казалось, жили отдельно от него, сами двигались и постукивали ногтями по полированному дереву, — да, одна из неотложных наших задач заключается в укреплении союза партии с бундесвером. Наше военное бюро, господа, утверждает, что каждый четвертый немецкий военнослужащий готов поддерживать НДП. Два генерала и пять полковников вступили в партию, это первый шаг, первый ручеек, который, надеюсь, станет полноводной рекой. Ибо чего может достигнуть настоящий офицер при нынешнем немецком правительстве? Дослужиться до полковника, получить пенсию. Настоящему офицеру нужна война, мы начнем ее, и офицеры будут стоять перед нашей штаб-квартирой в очереди за фельдмаршальскими жезлами!
