Александр Дюма - Графиня де Монсоро
И, поклонившись пятерым миньонам, он удалился, нарочито громко обратившись к Бальзаку д’Антрагэ:
— Решительно, с этими людьми не о чем толковать, Антрагэ. Уйдем отсюда.
Ливаро и Рибейрак со смехом последовали за Бюсси и д’Антрагэ; удаляясь, вся компания несколько раз оборачивалась, словно обсуждая миньонов.
Миньоны сохраняли спокойствие: по-видимому, они решили ни на что не обращать внимания.
Когда Бюсси вошел в последнюю гостиную, где находилась госпожа де Сен-Люк, ни на минуту не терявшая из виду своего супруга, тот многозначительно повел глазами в сторону фаворита герцога Анжуйского. Жанна с чисто женской проницательностью тут же все поняла: увидев, что Бюсси направился к двери, она догнала его и преградила ему путь.
— О, господин де Бюсси, — сказала Жанна, — все кругом только и говорят что о вашем последнем сонете. Уверяют, что он…
— …высмеивает короля? — спросил Бюсси.
— Нет, прославляет королеву. Ах, умоляю, прочтите мне его.
— Охотно сударыня, — сказал Бюсси.
И, предложив новобрачной руку, он начал на ходу декламировать свой сонет.
Тем временем Сен-Люк незаметно подошел к миньонам, они слушали Келюса.
— По таким отметинам зверя легко выследить. Итак, решено: угол Турнельского дворца, около Сент-Антуанских ворот, напротив дворца Сен-Поль.
— И прихватить с собой лакея? — спросил д’Эпернон.
— Ни в коем случае, Ногарэ, ни в коем случае, — возразил Келюс, — мы пойдем одни, только мы одни будем знать тайну, мы сами выполним свой долг. Я ненавижу Бюсси, но я счел бы себя опозоренным, если бы позволил палке лакея прикоснуться к нему. Бюсси — дворянин до мозга костей.
— Выйдем вместе, все шестеро? — осведомился Можирон.
— Пятеро, а не шестеро, — подал голос Сен-Люк.
— Ах да, ведь ты женат. А мы-то все еще по старой памяти числим тебя холостяком! — воскликнул Шомберг.
— Сен-Люк прав, — вмешался д’О, — пусть он, бедняга, хоть на первую брачную ночь останется с женой.
— Вы ошибаетесь, господа, — сказал Сен-Люк. — Моя жена, безусловно, стоит того, чтобы я остался с ней, но не она удерживает меня, а король.
— Неужели король?
— Да, король. Его величество высказал желание, чтобы я проводил его до Лувра.
Молодые люди переглянулись и посмотрели на Сен-Люка с улыбкой.
— Что тебе еще надо? — сказал Келюс. — Король пылает к тебе столь необыкновенной дружбой, что прямо шагу без тебя ступить не может.
— К тому же мы вполне обойдемся и без Сен-Люка, — добавил Шомберг. — Оставим нашего приятеля на попечение короля и супруги.
— Гм, но ведь мы идем на крупного зверя, — заметил д’Эпернон.
— Ба! — беззаботно воскликнул Келюс. — Пусть только его выгонят на меня и дадут мне копье, а все остальное я беру на себя.
Тут они услышали голос Генриха: король звал Сен-Люка.
— Господа, — сказал новобрачный, — вы слышите, меня зовет король. Удачной охоты, до встречи.
И Сен-Люк покинул общество своих друзей, но, вместо того чтобы поспешить к королю, он проскользнул мимо все еще стоящих шпалерами вдоль стен зрителей и отдыхающих танцоров и подошел к двери, за ручку которой уже взялся Бюсси, удерживаемый юной новобрачной, делавшей все, что было в ее силах, лишь бы не выпустить гостя.
— А! До свидания, господин де Сен-Люк, — сказал Бюсси. — Но что случилось? Почему у вас такой возбужденный вид? Неужели и вы решили присоединиться к большой охоте, на которую здесь собираются? Такое решение делает честь вашему мужеству, но не вашей галантности.
— Сударь, — ответил Сен-Люк, — у меня возбужденный вид потому, что я искал вас.
— В самом деле?
— И боялся, как бы вы не ушли. Милая Жанна, передайте вашему батюшке, пусть он попробует задержать короля. Мне нужно сказать господину де Бюсси два слова с глазу на глаз.
Жанна пошла исполнять поручение, она ничего не понимала во всех этих неотложных делах, но покорно подчинялась воле мужа, так как чувствовала, что речь идет о чем-то очень важном.
— Ну так что вы хотите мне сказать, господин де Сен-Люк? — осведомился Бюсси.
— Я хотел вам сказать, сударь, что парижские улицы нынче опасны, и ежели у вас назначено свидание на сегодняшний вечер, то лучше перенести его на завтра, а ежели вы все-таки попадете в окрестности Бастилии, то избегайте Турнельского дворца: там есть один уголок, где могут спрятаться несколько человек. Вот и все, что я хотел вам сказать, господин де Бюсси. У меня и в мыслях нет, что человека, подобного вам, можно чем-то напугать, Боже упаси, но подумайте хорошенько.
В эту минуту на весь зал раздался жалобный вопль Шико:
— Сен-Люк, мой миленький Сен-Люк! Что с тобой? Зачем ты прячешься? Ведь ты видишь, я жду тебя и без тебя не хочу возвращаться в Лувр.
— Я знаю, государь! — крикнул в ответ Сен-Люк, устремляясь к шуту.
Рядом с Шико стоял Генрих III; паж уже подавал ему тяжелый плащ на горностаевом меху, другой паж держал наготове длинные — до локтей — перчатки, а третий — бархатную маску на атласной подкладке.
— Государь, — обратился Сен-Люк к обоим Генрихам разом. — Я буду иметь честь сопровождать вас с факелом до носилок.
— Нет, — ответил король. — Шико едет в одну сторону, я — в другую. Эти бездельники, твои друзья, отправились куда-то провожать масленицу и предоставили мне возвращаться в Лувр в одиночестве. Я на них понадеялся, а они меня безбожно подвели. Теперь тебе ясно — ты не можешь допустить, чтобы я уехал отсюда один. Ты мужчина степенный и женатый, тебе и подобает доставить меня к королеве. Пошли, дружище, пошли! Эй! Коня господину де Сен-Люку! Впрочем, нет, зачем тебе конь: мои носилки достаточно просторны, в них найдется место для двоих.
Жанна де Бриссак не упустила ни звука из этого разговора. Она хотела заговорить, сказать Сен-Люку хотя бы одно слово, предупредить отца о том, что король увозит ее мужа, но Сен-Люк, приложив палец к губам, приказал ей молчать и держаться поосторожнее.
“Черт возьми! — сказал про себя Сен-Люк. — Теперь, когда я улестил Франсуа Анжуйского, не будем ссориться с Генрихом Валуа”.
— Государь, — продолжал он уже во всеуслышание, — я ютов. Я так предан вашему величеству, что по первому зову последую за вами хоть на край света.
Тут началась отчаянная суматоха, бесчисленные церемонные приседания и поклоны, и вдруг все разом прекратилось, наступила мертвая тишина: придворные хотели услышать, что скажет король на прощание Жанне де Бриссак и ее отцу. Король распростился с молодой женщиной и маршалом в самых милостивых выражениях.
Потом кони храпели и били копытами во дворе, и в витражах плясали красноватые отблески факелов. Наконец все придворные Французского королевства и все свадебные гости, кто смеясь, кто дрожа от холода, растворились в ночном тумане.
