Дмитрий Леонтьев - Обитель
Измученный и промерзший до полусмерти, я выехал к воротам обители. У самых ворот монастыря меня
встретила совершенно неописуемая парочка. Длинный, как жердь, человек в лохмотьях стоял на снегу босиком и поддерживал под руку седого как лунь старика в рясе и тулупе. При виде меня эти двое обрадовались так, словно я десять лет должен был им денег и только теперь приехал отдать долг.
— Ну вот и слава Богу! — воскликнул старик, ковыляя мне навстречу по глубокому снегу.— Добрались...
— Наверное, вы меня с кем-то путаете,— с трудом разлепил я обмороженные губы.— Я здесь проездом...
— Конечно, путаем,— радостно завопил длинный.—
Ты уж не серчай на нас, дураков, батюшка! Ну-ка, давай
я тебе на землю сойти подсоблю, а то ты так к лошади
примерз, что в кентавру греческую превратился... «Пол-
кан», по нашему... Негоже это....... Давай-ка отделим чело-
веческое от животного...
— Я не «батюшка»,— уточнил я.— Вы меня принима-
ете за другого... Я из Англии... Журналист................ Мне бы
отогреться.... Пустите?
— И за другого принимаем, и отогреться пустим,— также жизнерадостно орал тощий, помогая мне спуститься с лошади.— Ух ты, тяжесть-то какая! — удивился он, снимая с седла сумку, в которой и не было-то ничего, кроме охраняемой мной посылки.
Я выхватил из рук этого клоуна драгоценную ношу и отступил на шаг.
— Ванечка, не пугай гостя,— укорил длинного монах.— Как нам величать вас, голубчик?
— Блейз,— представился я.— Джеймс Блейз. Тощий фыркнул и загоготал, словно я сказал что-то
смешное. Останься у меня хоть немного сил, он бы дорого мне заплатил за этот смех.
— «Яркий огонь», в переводе значит,— кивнул монах.— Что ж, хорошее имя. Зря ты, Ванечка... Лучше возьми пока лошадь, а я мальчика в баню отведу. Мы, голубчик, для вас баню натопили. Чтоб не простудились с дороги...
— Яже объясняю, что вы меня с кем-то путаете,— устало повторил я непонятливому старику.— Я не тот, кого вы ждете...
— А больше никто и не приедет.. пока,— он повлек меня куда-то внутрь монастыря.— Но ведь банька вам сейчас не помешает, а? А потом — чая горячего, с травами... И — спать. Утро вечера мудренее. А Ванечка пока лошадь отведет, расседлает, накормит...
— Он — сумасшедший? — вполголоса спросил я.
— Сумасшедший? Нет, скорее «идиот». В дословном понимании. Юродивый он.
— Кто?
— Это долго объяснять. Как-нибудь потом...
— А вы кто?
— Ох, простите, голубчик! Я и позабыл представится от радости... Я настоятель этого монастыря. Отец Иосиф. Игумен.
— А...
Но договорить я не успел: за монастырской стеной толпились какие-то люди, явно ожидая возвращения сопровождавшего меня монаха. Игумен сделал жест рукой, показывая, что ему сейчас недосуг, но какая-то наиболее решительная или (судя по ее лицу) наиболее расстроенная женщина все же бросилась к нему, пристроилась рядом и, пытаясь заглянуть в склоненное лицо, заголосила:
— Беда, батюшка! Беда! Хоть вы помогите! Что делать — не знаю...
— Матушка, я сейчас занят.. Давай завтра, а? Эта беда до завтра не убежит...
— Да я ж прямо извелась вся! Через такие сугробы до вас добиралась! Все глаза проревела... За что же мне такое наказание-то?!
Старец едва заметно вздохнул и ответил:
— Отчего все ссоры и обиды? Когда мы маленькие, нас бабушки воспитывают. Они чуть ли не мысли наши угадывают: устали ли мы, хотим ли есть, пора ли спать, когда мудрую сказку рассказать, а когда помолиться за нас... Мы вырастаем и хотим этой любви от всех людей. И это — правильно. Молодые пары часто дуются друг на друга по пустякам, а в сути лежит все то же: «Она мои мысли не читает, а я ведь с работы пришел усталый, мне передохнуть надо, а тут она с какими-то расспросами», «Он на меня внимание перестал обращать, приходит с работы и молчит, а я целый день ради него крутилась-вертелась, хотела все к его приходу приготовить, да рядом посидеть, поговорить... » Вот только одну маленькую деталь они забывают: каждый хочет, что б к нему относились, как его бабушка, но никто не хочет сам быть «бабушкой»... Отсюда и эгоизм, и непонимание, и ссоры... Вы так все это своему сыну и невестке и передайте. Все пойдет на лад. Они хорошие дети, просто молодые еще, не все понимают. А потом появится ребенок и их «я» сольется в троичное «мы»... Идите, матушка. Для этого священник не нужен. Все будет хорошо.
Женщина отстала, задумавшись, а я, пройдя еще несколько шагов, запоздало сообразил:
— Она же вас еще ни о чем спросить не успела! Про что вы ей рассказывали?
— Разве не спрашивала? — удивился старик.— А, ну это... Не ищите здесь загадок, голубчик. Все просто. Она
наша прихожанка, я ее давно знаю... И бедами своими она со мной уже делилась... Вот я и догадался.
Позади кто-то громко фыркнул: нас догонял шустрый Ванечка. Старик обернулся к нему и попросил:
— Проводи дальше гостя сам. Попарь в бане и отведи на ночлег. А я пойду... Устал... Передохну чуток, и... люди ждут...
— Давай-давай,— хамовато ответил ему юродивый.— Работай, пока возможность есть. Сам потом жалеть будешь: и это не успел, и то не смог... Ступай, без тебя управлюсь..
— Нехорошие у вас манеры,— укорил я его, когда старик скрылся из виду.— Он ведь начальник здесь, а вы ему грубите. Да еще при чужестранцах. Что о вас люди подумают? Если вы сами себя не уважаете, то как вас другие уважать будут?
— Вот у себя в монастыре другие порядки и заведешь,— рассеянно ответил он, видимо, коверкая какую-то русскую поговорку.
Отвечать этому душевнобольному я не стал. Неизвестно, что от него ожидать: еще подопрет дверь, пока я сплю, да подпалит, как Наполеона. Русские вообще непредсказуемая нация, а уж сумасшедший русский... Но, по счастью, все обошлось. Он отвел меня в баню (это вообще изуверская русская традиция, основанная все на том же столь любимом ими мазохизме, я вам лучше все это обрисую при встрече, в красках и даже в эмоциях). Потом напоил горячим чаем с медом и травами и уложил в небольшой, жарко натопленной комнате. От набитого сеном матраса пахло так приятно, а я устал так сильно, что, кажется, уснул раньше, чем моя голова коснулась подушки.
ГЛАВА 2
Белизна — угроза Черноте. Белый храм грозит гробам и грому. Белый праведник грозит Содому Не мечом — а лилией в щите! Только агнца убоится волк, Только ангелу сдается крепость. Торжество — в подвалах и вертепах! И войдет в Столицу — Белый полк!
М. Цветаева
Проснулся я от гнусных воплей за окном. Первым делом схватился за спрятанный с вечера под подушку пакет с посылкой — на месте! — и настроение сразу стало солнечным. Я добрался до «точки встречи» вовремя, и даже чуть раньше назначенного срока, пакет для передачи в целости и сохранности, и даже чувствую себя отдохнувшим и полным сил — чему же тут не радоваться?..
