Рассел Уитфилд - Гладиатрикс
«Я тебе вот что скажу, — ответил Палка. — Ребята и в самом деле хотели с ней позабавиться. Видел бы ты, как она принялась махаться! Там меч валялся. Она схватила его и насела сразу на двоих, которые оказались ближе всех! Бедный Тиро, бедный Гидеон… — Палка в притворной грусти тряхнул головой. — Она прикончила обоих на раз-два! Вот так!»
Он звонко щелкнул пальцами.
Тут-то Луций Бальб и забыл о неоконченном ужине.
«Она их… что?»
«Прикончила, Бальб! Прикончила! Говорю тебе, она владеет мечом так, как будто с ним родилась! Я сроду не видал, чтобы девка так дралась! После того как она прикончила Тиро и Гидеона, никто не рискнул подступиться к ней один на один. Пришлось сбить ее конями и связать. Только так и скрутили. Да и то она отбивалась как фурия».
«Не привирай, Палка, — предупредил Бальб. — Знаешь же, я этого не люблю».
«Да я точно тебе обещаю! — Палка прижал руку к сердцу. — С двумя клинками она легко заменит Тевту. И штраф побоку!»
«Неплохая отплата за гибель Тиро и Гидеона», — усмехнулся ланиста.
Палка поднялся на ноги.
«На самом деле они никогда мне не нравились», — сказал он и вышел, оставив хозяина размышлять о случившемся.
Луций Бальб был далеко не дурак, а посему воспринял слова парфянина со здравой толикой скепсиса. Тиро с Гидеоном были, вообще-то, изрядными забулдыгами. Пожалуй, отчаявшаяся женщина, вдобавок подхватившая меч, и вправду была способна разделаться с обоими.
Но вот после… После эта самая Лисандра весьма впечатлила его на арене. Стоило ей только поднять мечи, и его сомнения разом улетучились. Ланиста понял, чего она в действительности стоила. Спартанка дралась очень умело. Подобного мастерства нельзя было объяснить природным талантом. Здесь имела место явная выучка, причем очень серьезная. В схватке с галлийкой Лисандра явила способность к стратегии, чувство времени и выносливость. Она настолько заинтересовала Луция Бальба, что он решил при первой же возможности присмотреться к ней повнимательнее.
Ланиста слышал, как Эрос ввел девушку в рабочую комнату. Она позволила себе промедлить возле двери, рассматривая удалявшегося слугу. Это вызвало у Бальба невольное раздражение. Рабыня не должна заставлять хозяина ждать!
— Входи, — сказал он, и звук его голоса заставил ее обернуться.
Луций Бальб сидел по ту сторону обширного стола, заваленного свитками, и очень внимательно смотрел на подходившую девушку.
Она была несомненно хороша собой, но в свете нынешних зрительских пристрастий ее красота выглядела несколько аскетично. Мужчины, приходившие посмотреть на гладиатрикс, склонны были отдавать предпочтение пышным, роскошным, необузданным и опасно-желанным уроженкам Северной Европы. По сравнению с ними Лисандра казалась слишком рослой. Она могла смотреть прямо в глаза большинству мужчин, не поднимаясь на цыпочки. Кожа у нее была почти алебастровая, а волосы по контрасту выглядели чернее ночной тьмы. Крепкие груди оказались совсем не того внушительного размера, как у модных нынче воительниц Севера.
По-настоящему поражали в ней только льдисто-синие глаза, вернее, их взгляд, внимательный и настороженный.
«Ее красота списана с мраморной статуи, — сказал себе Бальб. — Разве толпа ее поймет? Нет, здесь требуется утонченный ценитель».
— Я рада, что этому недоразумению настал конец, — проговорила Лисандра, неожиданно прервав ход его мыслей. — Я вижу, ты человек состоятельный. Для возвращения в Спарту мне потребуется занять денег…
Изумленный ланиста открыл было рот, но Лисандра вскинула руку.
— Нет, Луций Бальб, тебе не о чем волноваться. Храм Афины обладает достаточными средствами. Твои затраты будут полностью возмещены.
Бальб наконец справился с потрясением.
— Это ты о чем? — спросил он, недоумевая.
Девушка снисходительно улыбнулась.
— Мне требуются деньги, чтобы вернуться в Элладу… Грецию, как вы, римляне, называете нашу страну. Когда я вернусь домой, мои сестры немедленно вышлют тебе весь долг.
— Так ты что, жрица? — едва выговорил Бальб, не привыкший, чтобы у него вот так бесцеремонно отбирали инициативу в беседе.
Нахальная уверенность этой девчонки в том, что ее должны были отпустить на свободу по первому требованию, могла ошарашить кого угодно. Она продолжала вести себя так, словно от этой самой свободы ее отделяла пустая формальность.
— Я призванная жрица, Луций Бальб.
Она произнесла это с явной гордостью, хотя ланиста по-прежнему не мог уразуметь, о чем вообще речь. С другой стороны, он успел достаточно собраться с мыслями, чтобы не выдать Лисандре своего невежества в данном вопросе. Тучный римлянин откинулся в кресле и сложил руки на животе. Ему уже доводилось сталкиваться с подобными случаями. Иные глубоко набожные люди в самом деле считали, будто их исключительная приверженность тому или иному божеству сама собой означает избавление от рабства. Что ж, им всем приходилось так или иначе убедиться в том, что освободить от служения Риму не могло ничто.
— Боюсь, это ты кое-чего еще не поняла.
Луций помедлил, выжидая, пока до девушки как следует дойдет смысл его слов, и был вознагражден изменившимся выражением ее глаз. Да, она явно не ожидала такого ответа. Теперь уже он вел разговор, как тому и следовало быть при беседе хозяина и живого товара.
— Мало ли кем ты была раньше, — продолжал ланиста. — Теперь это не имеет никакого значения. Согласно римскому закону, ты — моя рабыня. Моя собственность…
— Я не рабыня! — резко перебила его Лисандра и шагнула вперед.
Бальбу понадобилась вся его выдержка до последней крупицы, чтобы не отшатнуться. Он был далеко не трус, но эту гречанку видел в деле, имел реальное представление о том, на что она была способна. А жизнь свою ланиста ценил.
Он принудил себя улыбнуться.
— Твое прежнее положение никоим образом тебя не защищает… — сказал он, делая вид, будто углубился в свитки, разыскивая там некую записку, — Лисандра. Я, знаешь ли, продавал и покупал не только жриц, но и царских дочерей, даже бывших правительниц. В глазах римского закона они все равноправны, то бишь, как рабыни, вообще лишены каких-либо прав.
Он уже видел, что гречанка не находила возражений. Конечно, она же была совсем молода — никак не более двадцати, — а стало быть, помимо умения драться, во многом неопытна.
— Кроме того, что бы ты там о себе ни говорила, ты просто нечто выброшенное морем. Ты убила двух моих людей, то есть нанесла ущерб моей собственности. Множество свидетелей укажут на тебя как на убийцу. Так что путь тебе один, как ни крути, — на арену. Вот только если тебя туда отправят преторы, то ты будешь просто убита. У тебя не будет ни единого шанса защититься.
