М. Сэблетт - Красный Петушок
Я проснулся, разбуженный тормошившим меня Мартином, который сказал своим серьезным тонем:
— Чистая совесть, а? Вы спите, как Семь Спящих Дев, Блэз, или как старый Барбаросса. Солнце уже садится, вечер будет ясный. Пора вставать.
После сытного обеда мы отправились вновь в путь в хорошем расположении духа. В эту лунную ночь мы ехали спокойно, без всяких приключений, и рассвет застал нас въезжавшими « Гавр. Дорога пела вдоль Сены, и лучи восходящего солнца сверкали над ее широким устьем.
Гребни волн ярко сверкали и золотых лучах, отраженных от высокой, с зубчатыми башнями кормы величественного судна, направлявшегося к гавани. Его корма была ярко позолочена, а бесчисленные окна и амбразуры производили впечатление замка, построенного на воде. За ним шли дна небольших судна, в сравнении с которыми первое казалось гигантом. Я заметил это Мартину и получил сухой ответ, что судно вмещает всего сто пятьдесят тонн.
— Это «Тринити», — прибавил он, — флагманский корабль капитана Рибо.
Это сообщение возбудило во мне еще больший интерес к судну, и, когда мы очутились рядом с ним, я заметил некоторые детали: низкий шкафут, высокий нос и небольшую зубчатую башню. Несмотря на пренебрежительный отзыв Мартина, «Тринити» мне показалось великолепным судном, и я наблюдал за ним, пока мы не повернули от порта в кривые улицы города.
Глава IV
Путешественники в Неизвестность
В эту ночь в гостинице «Великий моряк» мы встретились с Жаном Рибо, и все устроилось так, как и предсказывал Мартин. Капитан Рибо был прямой, словоохотливый человек, с мужественным, открытым лицом. Он приветствовал меня и уверил, что нуждается в людях, хорошо владеющих шпагой, каковым я — сын известного ему лично отца — должен быть. Он восхищался моим поведением во время дуэли, о которой ему рассказал Мартин. Когда мы оставили гостиницу, он предупредил нас, что мы обязаны быть на шлюпке на следующий день, сразу же после восхода солнца.
Рано утром мы уже были готовы. День обещал быть ясным. Перед тем как мы отправились к гавани, пришел Николя для получения последних распоряжений от своего господина. Глаза его были печальны, хотя лицо оставалось тупым, как всегда. Мартин дружески простился с ним и щедро его одарил. Он обещал, что через год, мы вернемся обратно, если только нас не убьют в той дикой стране, куда мы теперь направляемся.
— О, мсье Мартин, этого никогда не может быть, — сказал Николя своим монотонным голосом, высказывая этим наивную веру в силы своего господина.
Когда он побрел по улице с нашими лошадьми, а затем и совсем скрылся от нас, для нас как бы исчезла вместе с ним последняя связь со старой жизнью. Мы стали свободными странниками— вокруг света.
— Я буду чувствовать его отсутствие, — прервал Мартин мои размышления. — В течение двадцати лет он был мне искренне предан.
У мола нас уже ожидала шлюпка, и вскоре мы очутились на борту судна. На верху лестницы в низком шкафуте мы нашли капитана Рибо, который принял нас любезно и указал нам каюту на корме судна. Он представил нам команду судна, включая и тех, кто добровольно сопровождал эту экспедицию. Между последними находился Рене де Лодоньер — человек хорошего сложения, с красноватым лицом, слывший опытным и способным мореплавателем; позже он играл видную роль в Новом Свете. Здесь был также де Жонвиль — высокомерный и фатоватый молодой человек, старше меня на несколько лет; его всегда находили в наиболее опасных местах; он обладал надменными манерами, женственным лицом и жгучими черными глазами. Несмотря на то, что он был блестящим и храбрым фехтовальщиком, он мне не понравился своим высокомерием. Кроме них, были еще д'Улли — человек средних лет, спокойного вида; де Бодьер. — угрюмый, некрасивый старый вояка времен короля Франциска; де Легранж — болтун, не заслуживающий доверия, и, наконец, капитан Альберт де ла Пьерра — человек лет сорока, воинственного вида и жестокого, непреклонного характера, за что он впоследствии дорого поплатился.
В то время когда я и Белькастель стояли и болтали со всеми этими лицами, я заметил, к моему удивлению, впереди одной группы безобразную фигуру человека в полинявшей синей одежде; его единственный глаз был устремлен на меня, и, когда наши взгляды встретились, он низко мне поклонился.
Я пошел через палубу по направлению к нему.
— Мсье, — саркастически сказал я, приблизившись к нему, — я хотел бы знать, почему вы за последние четыре дня проявили такой живой интерес ко всем моим делам и откуда вы знаете мое имя?
— О, мсье, вы ошибаетесь, — сказал он, пожимая плечами, как человек, оскорбленный несправедливым подозрением. — Что же касается вашего имени, то я вас сразу узнал, так как вы точное изображение вашего знаменитого отца — очень храброго и способного капитана, под началом которого я имел честь служить в армии герцога д'Ангьена. Ваш отец был очень любим. своей ротой, мсье, поэтому мне так хотелось видеть вас, чтобы узнать о своем командире, которым мы все восхищались. Не так ли, Пьер? — спросил он стоявшего тут же необыкновенно высокого и худого человека, с черными, как бусинки, глазами и костлявым желтым лицом.
— Не стану этого отрицать, — сказал худой человек. Он громко выругался по-итальянски. — Мы совершили несколько славных походов под началом нашего уважаемого капитана, а, Мишель? Благородный был человек, мсье!
— Мой брат, мсье! — сказал жирный Мишель, махнув рукой по направлению к говорившему. — Он также имел честь служить под началом вашего отца. Кстати, могу я спросить, как здоровье вашего родителя, которого и так уважаю?
Эти слова возмутили меня своей неискренностью, так как мне казалось, что обилие слов было только средством скрыть какой-то затаенный смысл его интереса ко мне. Но я решил установить, наконец, истинную причину этого проявления интереса и заговорил с ним мягко.
— Ваше имя? — спросил я его.
— Мишель Берр, мсье де Брео, старый солдат, который надеется пользоваться вашим покровительством ради вашего знаменитого отца.
Все это было сказано очень кротким, елейным голосом, но искренность опровергалась насмешливой иронией, появившейся в его единственном черном глазу.
Я заметил приближавшегося Мартина Белькастеля и, подавив в себе сильное желание выдрать за уши этого жирного насмешника, сказал ему, что отец мой умер месяц тому назад. Подошедший Мартин взял меня под руку, и мы возвратились к группе лиц, находившихся в шкафуте.
В то время как я был занят таинственным Мишелем, приготовления быстро подвигались вперед как на «Тринити», так и на двух небольших судах. На палубе происходила большая суета. Два матроса стояли наготове у румпеля, а впереди раздавалось громкое бряцание цепей и блоков: поднимали якорь. Наконец, паруса надулись, и выстрел одной из медных пушек, находившихся на приподнятом носу судна, известил о нашем отплытии. Со всех судов, стоявших в гавани, последовали ружейные ответы. Наши суда-спутники заняли места по бокам. На фок-мачте распустилось рыцарское знамя адмирала де Колиньи, а на грот-мачте развевался флаг его величества Карла IX. Так, устремив наши суда в неведомые, туманные дали Атлантики, мы направились в Неизвестность.
