Жюль Верн - Приключения троих русских и троих англичан
— Господин Эмери, — перебил его полковник Эверест, — наше судно — настоящий шедевр, сошедший со стапелей[48] «Леард энд Компани» в Ливерпуле. Оно разбирается на части и собирается обратно с чрезвычайной легкостью. Ключ и несколько болтов — вот все, что нужно людям, проделывающим эту работу. Вы подогнали фуру к Моргедским водопадам?
— Да, полковник. Наш лагерь находится не далее мили от этого места.
— Тогда я попрошу бушмена пригнать фуру к месту нашей высадки. В нее будут погружены части судна и его машина, которая также легко и быстро разбирается, а сами мы пойдем вверх до того места, где Оранжевая река снова становится судоходной.
Приказания полковника Эвереста были исполнены. Бушмен сразу исчез в чаще, пообещав вернуться менее чем через час. За время его отсутствия барку разгрузили. Впрочем, груз оказался не особенно велик — ящики с инструментами, внушительная коллекция ружей фабрики Пардея Мура из Эдинбурга, несколько бидонов с водкой, бочонки с сушеным мясом, ящики с боеприпасами, чемоданы небольшого объема с самым необходимым, брезент для палаток и другие принадлежности, словно сошедшие с прилавка магазина для путешественников, — тщательно сложенная резиновая лодка, занимавшая не больше места, чем скатанное одеяло, кое-какие предметы для оборудования лагерной стоянки и так далее и тому подобное и, наконец, нечто вроде веерной митральезы[49] — орудия еще несовершенного, но которое должно было показаться очень грозным противнику, если бы тот вздумал приблизиться к судну.
Все эти вещи были снесены на берег. Машину мощностью восемь лошадиных сил и весом двести килограммов разобрали на три части: топка с котлами, механизм, который отделялся от топки одним поворотом ключа, и винт, поставленный на искусственный ахтерштевень[50]. Сняв их с судна, матросы тем самым освободили всю внутренность барки. Кроме помещения, предназначенного для машины и трюмов, она имела еще передний отсек, отведенный для членов экипажа, и задний отсек, занимаемый полковником Эверестом и его спутниками. В мгновение ока все перегородки исчезли, а кофры[51] и койки[52] были сняты и убраны. И судно превратилось просто в скорлупу.
Скорлупа эта, длиной тридцать пять футов, состояла из трех частей, как корпус самоходного баркаса «Ma-Роберт», сослужившего службу доктору Ливингстону во время его первого путешествия по Замбези. Она была сделана из оцинкованной стали, легкой и прочной одновременно. Болты, скреплявшие планки на опорной раме из того же металла, обеспечивали их плотное прилегание и герметичность барки.
Вильям Эмери был просто поражен несложностью всей работы и той легкостью, с которой она выполнялась. Не прошло и часа до прибытия фуры, управляемой охотником и двумя его бушменами, как судно уже подготовили к погрузке.
Устройство фуры было довольно примитивным. Она покоилась на четырех массивных колесах, образующих две оси, отстоящие друг от друга на двадцать футов, а по своей длине не уступала нынешнему американскому автобусу. Эта тяжелая, скрипучая махина, передняя часть которой выступала впереди колес на добрый фут, передвигалась с помощью шести домашних буйволов, запряженных попарно и очень чутко реагирующих на длинную остроконечную палку погонщика. Только такие огромные жвачные животные и могли сдвинуть с места повозку, когда она бывала полностью нагружена. Несмотря на ловкость «водителя», ей, вероятно, доводилось не раз застревать в топких болотистых местах.
Экипаж барки «Королева и Царь» занялся укладкой груза на фуру таким образом, чтобы хорошенько уравновесить все ее части. Всем известна вошедшая в поговорки ловкость моряков. Укладка и крепление частей судна казались не более, чем игрой для этих бравых ребят. Более тяжелые его части они уложили прямо над осями — в самом устойчивом месте фуры. Между ними легли ящики, ящички, бочки, бочонки и другие предметы — все они легко нашли себе место. Что касалось самих путешественников, то дорога в четыре мили была для них всего лишь прогулкой.
В три часа дня, когда погрузка полностью завершилась, полковник Эверест дал сигнал к отправлению. Он со своими компаньонами под предводительством Вильяма Эмери пошел впереди. Бушмен, члены экипажа и погонщики фуры отправились вслед за ними более медленным шагом.
Путешествие оказалось не слишком утомительным. Подъемы и спуски, лежавшие на пути к верхнему течению Оранжевой реки, были не столь уж крутыми—очень удачное обстоятельство для тяжело нагруженной фуры. Что касалось членов ученой комиссии, то они легко взбирались на склоны холмов. Между ними завязался общий разговор. Европейцы не могли налюбоваться чудесными видами, раскрывавшимися перед их глазами. Эта величавая природа, столь прекрасная в своей нетронутости, восхищала их точно так же, как она восхищала Вильяма Эмери. За время плавания европейцы еще не успели пресытиться красотами этого района Африки. Они восторгались, но сдержанным восторгом, как это и подобало англичанам — противникам всего, что могло бы показаться «неуместным». Водопад, например, вызвал у них аплодисменты, хотя и скупые, и лишь кончиками пальцев обозначенные, зато выразительные. Словом, правила «Nil admirari»[53] они придерживались не слишком строго. Вильям Эмери был здесь у себя дома и, стараясь показать гостям достопримечательности Южной Африки, не пропустил ни одной особенности этого своего африканского парка.
К половине пятого путешественники благополучно обошли Моргедские водопады. Европейцы достигли плато, с которого их взору, насколько хватало глаз, представилась река в ее верхнем течении, плавно катившая свои воды. Они расположились лагерем на берегу, ожидая прибытия фуры.
Около пяти часов на вершине холма показалась повозка. Она совершила переезд вполне благополучно. Полковник Эверест тотчас распорядился приступить к разгрузке, объявив, что отплытие состоится завтра утром, на рассвете.
Вся ночь прошла в работе. Корпус судна матросы собрали менее чем за час, машина и винт были поставлены на место, металлические перегородки возведены между каютами, отсеки восстановлены, тюки разложены в должном порядке — все эти действия, выполненные быстро и четко, делали честь команде барки «Королева и Царь». Составлявшие ее англичане и русские, люди тщательно отобранные, отличались дисциплинированностью и ловкостью, и на них можно было положиться.
На следующий день, первого февраля, на рассвете судно приняло на борт пассажиров. Из его трубы уже вырывался кольцами черный дым, а механик, чтобы усилить тягу, выпускал сквозь этот дым струи белого пара. Машина, имея высокое давление и не имея конденсатора[54], выпускала пар при каждом подъеме клапана, как в системе, используемой на локомотивах. Топке, имевшей большую нагревательную поверхность, требовалось не более получаса, чтобы выработать достаточное количество пара. Экипаж позаботился о дровах, приготовив хороший запас черного и бакаутового дерева[55], не пожалев ценных пород, которыми изобиловали окрестности.
