Тамара Мизина - Владычица Рима
И в самом деле, где она могла его видеть? Попробуй, ответь.
Нет, он ее не помнит и, скорее всего, до сегодняшней ночи не видел. Впрочем, это и к лучшему. Хорошего не скажут, но и плохого не вспомнят. Интересно, дозволено ли ему шутить?
– Может быть, во сне, госпожа?
Лиина улыбнулась. Ответ молодого римлянина понравился ей. Но Боги, как скупа она на улыбки! Кажется, и он улыбается. Не натянуто, не по обязанности. А потому что там, в груди, какая-то тяжесть упала с сердца. Но зачем она протягивает руку? Гладит его по голове. Как догадливую собаку. Хорошо, пусть как собаку. Сейчас он согласен быть для нее и собакой, только бы не валяться в какой-нибудь расщелине.
– Во сне? Это может быть.
Да, она очень довольна его ответом. Настолько довольна, что даже дозволяет: «Проси». Сказано милостиво, но о чем же попросить? Только бы опять не рассердилась.
– Госпожа, пощади нас. Не отдавай на потеху своим воинам, а если кто-то, прогневив Богов, все-таки провинится перед лицом твоим, – пусть смерть его будет легкой и быстрой.
– Это все?
Ждала, что он, как Помпоний, будет молить об избавлении от позорной участи наложника? Ну, нет, не время повторять чьи бы то ни было ошибки.
– О большем просить не смею.
Девочка задумалась.
Неужели она недовольна его ответом? Неужели он не угадал? О мечущий молнии Юпитер, о сияющий Аполлон и сестра его, мечущая стрелы девственница Диана, к вам мольбы мои… Или не знает, что ответить?
Вот подняла голову, невидящим взглядом смотрит сквозь него…
…На загорелом пальце юноши белым пояском выделялся след от недавно снятого перстня. Золотого, с резным серо-зеленым камнем-печаткой, того самого, что надевает знатный юноша в день совершеннолетия вместе с белой тогой. Она хорошо запомнила это кольцо, потому, что видела его отнюдь не во сне.
Но что даст ей это напоминание? Зрелище еще одного человека, раздавленного страхом? Конечно, плата была бы равной: страх за страх, но…
Пленник замер, ловя глазами каждое ее движение, готовый мгновенно отозваться на любое желание госпожи, мелькни оно даже в самом незначительном жесте.
Да, видно, в Риме любят поклоны, потому что кланяться римлянин умеет.
За пределами шатра Лиине послышались знакомые шаги. Радуясь, что сможет уклониться от окончательного ответа, она милостиво разрешила:
– Ступай к остальным. Я подумаю.
Пленник поклонился, встал, попятился, кланяясь и не спуская с девочки настороженных глаз, но та не смотрела на него. Она развернула свиток и сделала вид, что читает, спрятав за папирусом лицо.
«Знать бы, что читает?» – мелькнула у юноши запоздалая мысль.
– Она будет выбирать?
Валерий не шевельнулся, не отвел взгляда от девочки, лишь прошипел сквозь зубы: «Заткнись».
В шатер вошел Авес и, увидев сидевшего Помпония, прикрикнул на него:
– Встать! Что расселся?!
Старик поднялся:
– Мне дозволила сидеть госпожа…
Авес неодобрительно покосился на девочку, но промолчал, и она тоже ничего не сказала, словно бы не была хозяйкой здесь.
Вслед за воином в шатер вошла женщина. Равнодушный взгляд ее скользнул по старику:
– Помпоний Гай Луций? Хорошо. Не надеялась увидеть его здесь…
Она подошла к остальным, по ходу разглядывая их:
– Этот знатный из конницы, этот тоже из конницы и эти двое, а это пехотинец. Странно, как он здесь оказался. Опять из конницы. Он из деревни, служит недавно…
– Я хотел бы услышать нечто иное, госпожа, – почтительно остановил женщину Авес.
– Что именно?
– Например, госпожа ни словом не обмолвилась о том, красивы ли они или…
– Очень красивы, Авес. Так красивы, словно их подбирали специально…
Пряча за папирусным свитком лицо, Лиина тихо прыснула.
– А ты что здесь делаешь? – обратилась женщина к дочери. – Почему не спишь?
– Я спала, —Лиина свернула папирус, села. – Спала и проснулась, потому что услышала их. Не могла же я не узнать: кто они и зачем пришли сюда?
– Узнала?
– Да.
– Что?
– Их привели, чтобы ты могла выбрать себе мужа или мужей. Это как госпоже будет угодно.
– Лиина! Кто сказал тебе такое?!
Девочка вскочила с ложа, подбежала к Валерию, вытолкнула его вперед:
– Он. Правда, красавец?
– Хорош, – согласилась женщина. – Но пошутили и будет. Пусть уходят. С Помпонием я буду говорить завтра. Точнее сегодня, но утром, а остальные мне не нужны.
– Госпожа, – прошептал Валерий, глядя на девочку умоляющими глазами.
– Невозможно, – Лиина невозмутимо разглядывала бледное от ужаса и отчаяния лицо пленника. – Это невозможно, мама.
– Почему?
– Потому, что, как только они переступят порог этого шатра, их убьют. Тут же, за порогом…
Валерий оцепенел, из последних сил сохраняя осанку и выражение лица, приличествующие хорошо вымуштрованному рабу. Товарищи следили за ним с испуганным непониманием.
– …за ними никто не захочет следить всю ночь. А на кровь завтра слетится столько мух…
– Пусть госпожа простит меня, – Авес решил, что пора и ему вставить слово, —я хотел только немного позабавить вас. Я действительно отобрал юношей знатных фамилий, чтобы они беседой развлекли госпожу. Среди них есть даже поэт. Но разве я виноват в том, что развратные римляне так истолковали мои слова?
Женщина кивнула, соглашаясь:
– Я не сержусь. Они и вправду приятны лицом, а возможно, и речью, но я устала и хочу отдохнуть.
– Прощайте, госпожа.
– Доброй ночи, Авес.
Проводив Авеса до двери и поправив ковер, женщина обратилась к дочери:
– Пойдем спать.
– Иду, только скажу кое-что.
– Говори.
Девочка заговорила на латыни, четко выговаривая каждое слово:
– Я вспомнила, где видела этого красавчика. Он командовал теми конниками, что сожгли наш дом и увели нашу козу, а я тогда забралась в кусты терновника, и они меня не увидели. Помнишь? Тебя тогда дома не было, а потом вы все пришли, – а дома-то и нет, – и, очень довольная собой, прошествовала в другую палатку. Женщина задумчиво посмотрела сперва на уходившую дочерь, потом на Валерия. Но ничего не сказала и ушла. Когда за ней упал ковер, Валерий со сдавленным стоном опустился на пол:
– Вот к чему были те намеки! Великие Боги!
– Если это правда, то тебе пощады не будет…
– Заткнись, Марк. Если это случилось, когда мы собирали контрибуцию, то без тебя там тоже не обошлось. Не забывай, что мы с тобой тогда не расставались. Боги! То-то она меня все время разглядывала! И молчала до последнего! Я-то думал… Милосердные Боги! Вы слышите меня?!.
– А что это был за дом? – спросил другой римлянин.
– Разве я помню? Наверно, какая-нибудь лачуга. Сколько их было! И какая теперь разница! Только Боги спасут!
