Виталий Гладкий - Повелители волков
Тем временем и царские псы не дремали. Они словно пробудились от гипнотического сна. Как два исчадия ада они набросились на льва и вцепились клыками в его задние лапы, что несколько охладило пыл зверя и дало возможность царю выиграть драгоценные мгновения для подготовки решающего удара.
И он был нанесен — точно и беспощадно, вспоров грудь и сердце льва. Последний удар лапой пришелся по пластинам панциря, приклепанным к толстому кожаному кафтану, и показался Дарию не сильнее удара кошачьей лапой. На какое-то мгновение два царя — царь зверей и царь половины человеческого мира — застыли, глядя друг другу в глаза. Лев стоял на задних лапах и был несколько выше Дария, а уж по мощи их и сравнивать нельзя было, тем не менее во взгляде льва перс заметил угасающую ярость, на смену которой постепенно приходили усталость и покорность неотвратимой судьбе.
Одну из львиц принял на себя Мильтиад, который, похоже, выместил на ней всю горечь унижения, которое он испытал, став вассалом царя персов. Он вогнал в ее тело два копья, а затем добил мечом и кинжалом. Весь в крови зверя, он яростно зарычал — не хуже, чем до этого львица, — и в экстатическом порыве вскинул руки к вечернему небу. В этот момент афинян поклялся, что придет время, и он поквитается с надменными персами за все обиды, которые они причинили и ему, и его подданным, и всем эллинам.
Вторая львица, совсем юная, попала на копье сотника-сатапатиша по имени Спарамиз, который командовал телохранителями Дария. Он пригвоздил молодую самку к земле как бабочку. Старый воин не очень стремился принять участие в свалке с пятеркой варваров; наверное, он один из немногих сразу понял, что эти воины страшнее гремучей змеи в постели. И когда все закончилось, хазарапатиш мысленно поблагодарил всеблагого Ахурамазду[18], что еще один день закончился для него удачно и что этот поход не станет последним для его фраваши — ангела-хранителя.
Ветеран знал, что если он вернется домой, то его будет ждать большой — царский — земельный надел хорошей жирной земли, пусть и в приграничных землях государства, там он построит дом на накопленные за годы службы средства и приведет в него молодую жену (а может, и две-три жены), которая нарожает ему кучу детишек.
Царь даже не глядел на льва, лежавшего у его ног. Горящий взгляд царя царей беспощадно впился в лицо Мильтиада. Афинянин побледнел.
— Кто… кто эти варвары? — тихим, а потому очень страшным голосом спросил Дарий.
Он уже сосчитал в беспорядке разбросанные по берегу тела «бессмертных». Если львы убили всего лишь двух человек и покалечили четверых, то пятерка неизвестных изрубила двенадцать человек, и только трое из них могли надеяться на выздоровление. Как они смогли это сделать?! Царь совершенно не сомневался в воинской выучке своих «бессмертных». Он не раз сражался с ними бок обок, и знал, что воинов, равных им, мало найдется в других краях. Разве что среди эллинов. А тут какие-то никчемные грязные варвары избили их как новобранцев. И ушли без единой царапины!
— Кто, я спрашиваю?!
— Повелитель… — Мильтиад покаянно опустил голову. — Это люди из племени джанийя. Они неуловимы. Они ходят, где хотят, и делают, что хотят. Я несколько раз пытался взять в плен хотя бы одного из них, но мне так и не удалось. Потеряв два десятка воинов, я решил оставить их в покое. И не прогадал — больше они мои владения не беспокоили.
— Где находятся поселения это мерзкого племени?! — Гнев царя начал прорываться наружу, словно раскаленная лава вулкана.
— Как раз там, куда ты ведешь свое войско.
— Я найду их… и уничтожу всех до единого, — процедил Дарий сквозь зубы. — Вместе с заморскими саями.
Мильтиад чуток помялся, не решаясь сказать то, что вертелось у него на кончике языка, но в конце концов все-таки отважился, понимая, настолько серьезно то, о чем он собирался доложить:
— Повелитель, эти люди — оборотни. Они могут превращаться в волков. Так мне рассказывал мой ловчий. А он очень смышленый и неглупый человек. И потом, даже саи не знают, где находятся земли этого племени. Джанийя с ними почти не общаются.
— Почему?
— Точно это неизвестно. Возможно, какие-то старые счеты…
Дарий промолчал. Загонщики, получив приказ, расположились на отдых, «бессмертные» застыли, как изваяния, безмолвные и безгласные, и над речкой слышался лишь едва слышимый шелест камышовых листьев. На морское побережье Фракии опускался тихий весенний вечер.
Глава 1
Торжище Борисфенитов
Но отступим по времени немного назад от событий, которыми начался поход царя персов Дария на скифов. Обратим свой взор на одно из тех мест, куда он стремился.
Кто не побывал в Ольвии[19], тот не видел мир. Так говорили и дикие варвары-кочевники, и более просвещенные оседлые скифы, и даже надменные эллины, которые отваживались путешествовать в эти богами забытые места на самом краю Ойкумены[20]. Ольвию, или Борисфен, как называли этот город его жители, основали переселенцы из Милета и других ионийских городов в начале шестого века до нашей эры. В описываемые времена в Ольвии, название которой на древнегреческом языке означало «счастливая», насчитывалось около двадцати тысяч жителей (большинство из них были эллинами), не считая приезжих.
В хорах (сельскохозяйственных округах) ольвиополиты — граждане Ольвии — выращивали пшеницу, ячмень, просо, бахчевые, овощные и садовые культуры, виноград; разводили крупный и мелкий рогатый скот, птицу; занимались промыслами — рыболовством, и в небольшой мере охотой. В самой Ольвии процветали ремесла: металлообрабатывающее, гончарное, косторезное, деревообрабатывающее, прядильно-ткацкое и другие. Продукция ремесленников сбывалась населению города, его хорам и соседним племенам. Взамен от племен поступали хлеб, мед, воск, скот, шерсть, рыба. Все это в значительной степени вывозилось в метрополию в обмен на вино, оливковое масло, высококачественную посуду, ткани, украшения и произведения искусства.
Средоточием деловой и торговой жизни Ольвии был главный городской рынок. Как и в любом древнегреческом городе-государстве — полисе, он располагался на агоре[21]. С двух сторон агору окружали здания с разнообразными лавками, имевшими торговые помещения и подвалы для складирования товаров. В одних лавках торговали столовой привозной посудой, в других — местными сероглиняными, красноглиняными и лепными сосудами, в третьих продавали мясо, в четвертых — вино или масло.
Агораномы — служащие магистратов, следивших за порядком на рынках, — собирали налоги с торговцев и купцов, которые либо имели постоянные лавки в торговых рядах, либо раскидывали на агоре временные палатки и прилавки, либо ходили по рынку, торгуя вразнос. Звоном в колокол агораном оповещал об открытии и прекращении торговли на рынке, а также о поступлении в продажу партии только что привезенной свежей рыбы.
