Фредерик Марриет - Приключения Виоле в Калифорнии и Техасе
Западная окраина Арканзаса имеет гористый характер и является началом великой американской пустыни, доходящей до подошвы Кордильер. Восточная же часть штата, орошаемая водами Миссисипи, представляет сплошное болото, почти не исследованное, так как почва его чересчур зыбка даже для легконогих индейцев; в сущности, вся территория между Миссисипи и рекой С.-Френсис представляет непрерывное речное дно.
Утверждают, что эта область не была подвержена таким наводнениям до землетрясения 1811 и 1812 гг., когда долина С.-Френсис значительно осела. Землетрясения были обычным явлением со времени первых поселений в этой области; да и теперь они случаются очень часто, и обитатели относятся к ним довольно равнодушно. Но землетрясение 1811 и 1812 гг. имели исключительный характер; они ощущались на всем протяжении от Новой Англии до Нью-Орлеана и оставили неизгладимые следы; по всей вероятности, впрочем, эта часть долины Миссисипи и в более ранние периоды переживала страшные катастрофы. В 1812 г. земля разверзалась широкими трещинами, из которых извергались массы воды и песка; холмы исчезали, и вместо них появлялись озера; дно озер поднималось, и воды их разливались во все стороны; течение рек изменялось вследствие возвышения русла и оседания берегов; в течение целого часа
Миссисипи текла обратно, к своим истокам, пока скопившиеся воды не прорвали плотины, загородившей им путь; суда садились на мель, или внезапно оказывались на суше, или кружились, захваченные водоворотами; и среди всех этих страшных изменений электрические огни, сопровождаемые раскатами грома, озаряли атмосферу, потемневшую от туч и испарений.
Местами еще можно видеть затопленные леса на дне образовавшихся в то время озер. Что эти явления были вызваны не местными причинами, как думали некоторые, видно из того факта, что Азоры, Вест-Индские острова и северный берег Южной Америки испытали сильные потрясения в то же самое время, а города Каракас, Лагуяра и некоторые другие были совершенно разрушены.
Мне советовали не останавливаться в пограничных домах, и я проехал бы до Миссури, ночуя на открытом воздухе, если б не началось дождливое время года; ночевать же под страшным ливнем вовсе не доставляет удовольствия. Когда я достиг реки С.-Френсис, погода заставила меня остановиться в доме одного «пастора — не знаю какой секты, но он считался величайшим лицемером в мире и самым ловким плутом в Арканзасе.
Моя лошадь была поставлена в конюшню, седло отнесено в переднюю, а свои походные сумки я положил в гостиной и по обыкновению отправился к колодцу умыться после езды. Вернувшись, я, к своему удивлению убедился, что сумки уже исчезли. Так как в них у меня хранился изрядный запас денег и драгоценностей, то я немедленно спросил у женщины, стряпавшей в соседней комнате, куда они девались. Она отвечала, что не знает, но что, вероятно, их убрал ее отец.
Я долго дожидался его, с немалым беспокойством стоя у дверей, когда, наконец, увидел, что он возвращается домой через маисовое поле. Я пошел к нему навстречу и спросил, куда он девал сумки. На это он ответил сердито, что не понимает, о каких сумках я спрашиваю; что у меня никаких сумок не было, когда я приехал; что я, как видно, ловкий малый, да не на такого напал: его не проведешь.
Так как к этому времени я уже хорошо познакомился с арканзасскими штуками, то, не теряя времени на разговоры, вернулся в переднюю, достал из кобуры пистолеты и заткнул их за пояс, захватил ружье и отправился по его следам, ясно отпечатавшимся на мягкой почве. Они привели меня к сараю с маисом, где после часовых поисков я нашел свои походные сумки. Я взвалил их на плечо и вернулся домой, как раз к началу проливного дождя. На крыльце меня встретили с извинениями пастор, его жена и дочь, миловидная девушка лет шестнадцати, вся в слезах. Мать объявила, что всему виной девушка, а пастор объяснил мне самым униженным тоном, что его дочь, войдя в комнату и увидев сумки, решила спрятать их, вообразив, что они принадлежат ее возлюбленному, которого она ждала в гости. Девушка с своей стороны горько плакала, уверяя, что она хотела только подшутить над Чарли. Она честная девушка, а не воровка.
Я сделал вид, что удовлетворен этим объяснением, а вскоре затем, к моему большому удовольствию, прибыли новые гости: четверо миссурийских плантаторов, возвращавшихся с медвежьей охоты в болотах С.-Френсис. Один из них был г. Куртенэ, к которому я имел письмо от капитана Финна; мы очень скоро сошлись, и он пригласил меня заехать к нему и погостить хоть недельку.
Так как он говорил по-французски, то я рассказал ему на этом языке историю с сумками; он нисколько не удивился, так как знал характер нашего хозяина. Решено было, что г. Куртенэ и я ляжем в комнате нижнего этажа, где имелись две кровати; остальные охотники устроились в другой части дома. Перед сном они пошли взглянуть на лошадей, и дочь хозяина воспользовалась этим случаем, чтобы посветить мне и проводить меня в спальню.
— О, сэр, — сказала она, притворив дверь, — пожалуйста, не рассказывайте другим гостям о моем поступке, иначе они станут говорить, что я в связи с Чарли, и моя репутация погибла.
— Послушайте, — отвечал я, — я уже рассказал о нем, и я знаю, что история с Чарли — выдумка, которую вы повторяете по приказанию отца. Когда я искал сумки в сарае, я видел следы тяжелых сапог вашего отца, а не ваших легких и маленьких башмаков. Он негодяй; передайте ему это от меня, и если б у меня было время возиться с этим делом, я привлек бы его к ответственности.
Девушка страшно сконфузилась, и я пожалел о своей резкости и хотел было обратиться к ней с более ласковыми словами, но она перебила меня.
— Пощадите меня, сэр, — сказала она, — я знаю все, я так несчастна, если б мне удалось найти хоть какое-нибудь место, чтобы зарабатывать хлеб, я не осталась бы здесь ни минуты, так как здесь мне очень, очень тяжело.
В эту минуту послышались шаги возвращающихся охотников, и бедная девушка поспешила оставить комнату.
Г. Куртенэ сообщил мне, что, по его мнению, пастор готовит какую-то новую плутню, так как только что отправился в душегубке за реку. После истории с сумками от этого молодца можно было ждать всего; ввиду этого мы решили быть настороже, пододвинули наши кровати к окнам и легли не раздеваясь.
Чтоб скоротать время, мы разговаривали о капитане Финне и техасцах. Г. Куртенэ рассказал мне о случае кражи негров тем самым генералом Джоном Мейером, о котором так много рассказывал мой товарищ по путешествию через Техас, богослов. Однажды зимою мистер Куртенэ, возвращаясь с востока, был задержан в Венсенне (Индиана) глубокими снегами, которые на несколько дней сделали дороги непроезжими. Тут он увидел стадо овец прекрасной породы, которую решил завести на своей ферме, и узнав, что капитан собирается, как только пройдет лед, отправиться вниз по реке на большом дощанике, условился с ним насчет доставки дюжины овец на его плантацию, немного ниже устья Огайо, по ту сторону Миссисипи.