Николай Смирнов - Государство Солнца
Местные жители обязывались соединить эти склады между собой дорогами.
Сибаев был очень огорчён смертью Лапина. Теперь оставалось только шесть русских на Мадагаскаре. И мы все вместе похоронили на Равнине Здоровья под равеналами храброго матроса из Охотска.
9. Через два года
С каждым месяцем число наших друзей на острове увеличивалось, и к концу 1775 года, то есть через два года после высадки нашего авангарда на Мадагаскаре, у нас вовсе не было врагов. Даже последний враг — лихорадка — был побеждён. В Городе Здоровья мы совершенно забыли о ней.
Наши материальные дела тоже очень поправились за это время. Стада в Люисбурге и на Равнине Здоровья исчислялись сотнями голов. Наши рисовые поля покрывали все побережья реки Тингбаль, и мы снимали два раза в год обильные урожаи. У нас было теперь много свободного рису, и мы продавали его купцам целыми кораблями. Кроме того, мы снабжали рисом Иль-де-Франс, ничего не получая взамен. Кажется, этот остров начал нас признавать наконец. Правда, он хранил молчание, но его происки и интриги уже больше не беспокоили нас.
Купцы, покупавшие у нас рис и быков, снабжали нас товарами и серебряной монетой. Всего этого, конечно, не хватало нам, но прежнюю нужду мы забыли. Беспойск мечтал уже о ткацкой фабрике, которая могла бы вполне удовлетворить спрос Мадагаскара на материи. У нас был хлопок и рабочие руки. Но средств на станки не было. От Города Здоровья к Люисбургу теперь шла хорошая дорога, и по ней впервые на Мадагаскаре скрипели телеги, запряжённые быками.
Мы сумели тесно сдружиться почти со всеми племенами, населяющими Мадагаскар, узнали их законы, привычки, обычаи. И они тоже узнали нас. Они прекрасно видели, что мы, европейцы, умеем работать лучше их. И они всегда старались перенять у нас все хорошее.
Многое у туземцев нам не нравилось. Они вели беспричинные войны и обращали в рабство пленных, своих же братьев мальгашей Они калечили женщин и детей, были суеверны и жестоки. Но мы знали, что нельзя сразу изменить вековые обычаи всех мадагаскарских племён. И мы рассчитывали сделать это постепенно.
Десятки молодых мальгашей уже знали французский язык и были готовы помогать нам во всех наших начинаниях. Мы сами узнали языки Мадагаскара, и даже Чулошников, который никак не мог выучиться по-французски, умел объясняться с туземцами. Мальгаши теперь ходили, как и мы, в широких шляпах из равеналы и белых рубашках. Мы могли положиться на них во всём, даже заведующий скотным двором был мальгаш Рауль. Туземцы не привыкли только к пушечным выстрелам да не умели пользоваться деньгами. Вместо того чтобы разменять монету, они разрезали её ножом на части. Точно так же разрывали ассигнации, и мы никак не могли втолковать им, что делать этого не следует.
Отношение к нам мальгашей было настолько дружественным, что Беспойск не побоялся создать чёрную пехотную роту, вооружённую ружьями. Рота проходила обучение по европейскому образцу, и чёрные солдаты очень бережливо относились к пороху и ружьям. Но отряд этот так ни разу и не ходил в бой. Войн у нас не было, и скорее это был почётный караул при губернаторе, нежели боевая единица.
Сам губернатор почти все время проводил в разъездах. Он добирался до середины острова, пересекал болота, леса и горы, и не много осталось племён на Мадагаскаре, с которыми он не заключил договора дружбы — кабарр. Он выучился лучше нас говорить на местных наречиях и путешествовал без переводчиков. Нередко вожди обращались к нему со своими спорами. Он выслушивал их и давал справедливые и разумные советы. Он принимал участие в празднествах отдельных племён, выполняя подчас с серьёзным лицом странные обычаи. За это мальгаши и говасы искренне полюбили его.
Наши склады теперь были рассеяны по всему острову, и новые дороги прорезали толщу Мадагаскара. Между складами была заведена почта. Чёрные и коричневые почтальоны с сумками бегали по узким лесным тропинкам и доставляли нам письма и требования из самых отдалённых пунктов. Кроме того, существовал более быстрый способ сношений. Это была сигнализация барабанами, перешедшая на Мадагаскар из Африки. Условный бой одного барабана передавался другими, ближайшими, и таким образом можно было послать весть по всему острову. Беспойск придавал большое значение этому способу сношения и, заключая договор дружбы, всегда ставил в условие, чтобы новый друг — вождь имел сигнальный барабан и обученных барабанщиков. Вожди охотно соглашались на это. Они стремились к единению и общей работе. Люди мелких и мельчайших племён начинали сознавать себя гражданами Мадагаскара — мадагассами. Войны между племенами шли на убыль. Огромный чёрный остров медленно пробуждался к сознательной жизни.
За эти два года я обжился на Мадагаскаре, и Камчатка понемногу уплывала из моей памяти. Мы с Ванькой сильно загорели и стали похожи на мальгашей. Моя собака Нест облезла и выучилась переносить жару. Я привык к огненным жукам, которые появлялись здесь вместе с темнотой ночи, к огромным деревьям, к небу с крестом, к неумолчному стрекотанию цикад и крикам лемуров. Я часто думал, что если мы не создали Государства Солнца, то всё же жизнь наша и деятельность на острове не проходят бесследно. Многое было сделано, и впереди были ещё годы работы. Однако от этой мысли я не чувствовал себя счастливым.
Мы приехали на Мадагаскар не для того, чтобы торговать, а пока мы занимались только торговлей. Мы очень мало приблизились к тому, что было написано в книге о Тапробане. И я ждал, что какое-нибудь событие все перевернёт, толкнёт нас к новой борьбе, иначе мы никогда не увидим Государства Солнца. Но какое это будет событие и какая борьба, я не знал, хотя и был готов ко всяким случайностям.
В тот год нам с Ванькой исполнилось по девятнадцати лет. Мы очень возмужали, сделались спокойнее и умнее.
В наш городок на Равнине Здоровья откуда-то, с другого конца острова, пришла чёрная старуха Малахар. Она была похожа на чертовку и пришла не одна, а в сопровождении сакалавов, которые считали её за искусную прорицательницу.
Старуха Малахар подошла к дому, в котором жил Беспойск, и запела песню. Беспойск вышел на террасу. Старуха запела ещё громче. Насколько я мог понять, смысл её песни был таков:
«На острове старики говорят, что люди не всегда будут болеть и убивать друг друга. И рис пойдёт крупнее, и в реках переведутся невидимые черви, которые душат быков. Все поля будут чернеть от быков, говорят старики, и рисовая водка станет крепче и вкусней. Все это будет, когда придёт белый человек с севера и научит нас, как надо жить».
