Александр Сурков - Пираты сибирского золота
Если кто о ком знал что-то такое, что вслух не говорится, то держал про себя, нередко используя к личной выгоде. Однако этот момент Василий Авенирович знал отлично, и его деньжата, дельные советы, за которые денег не берут, а платят, как теперь говорят, информацией, сработали. В течение недели он посещал злачные места, одевшись соответственно, тёмные питейные домишки типа притонов, переговорил со многими людьми, наслушался слухов, баек, пьяных признаний и между тем узнал о Тимохе интересные вещи. Как минимум, то, что знали о нём четверо бродяг, с которыми в разных местах встречался Василий, было иным, чем то, что говорил он сам. В компании или дружбе, работе с крепкими волевыми людьми Тимоха был послушен, прост до угодливости, исполнителен. С людьми малыми, со слабиной в характере, груб, бесцеремонен, несдержан и нечист на руку в малых их делах. Один запойный мужичок, неизвестно на что пивший уже третью неделю, при имени Тимоха назвал его кличку, известную в среде разбойничьего люда, — Лис, и настолько точно описал его повадки, что Василий Авенирович перестал и сомневаться. Тот же тип сказал ему почти шёпотом, что Лис имеет долю в треть до сих пор не пойманного ката среди разбойников, гремевших на все эти места, — Джао Косого. При нём Тимоха якобы сыскивает богатую добычу, а уж атаман берёт её со своими людьми из бывших беглых, душегубов и нескольких беспутных якутов и китайцев — хунхузов-спиртоносов. Прежде, чем это рассказать, пьяный паря попросил денег и немалых. Василий достал деньги, положил их возле себя и, послушав рассказ, осведомился, чем говоривший может подтвердить сказанное.
Тот криво улыбнулся и спросил, не видели ли на левой ладони этого Тимохи под большим пальцем наколки в виде странного знака. Это иероглиф Джао Косого. Он ему сам его наколол, когда они побратались. Василий ничего такого не мог вспомнить. Наколки на людях он видел на руках, но чтобы со стороны ладони, такого он никогда не примечал. Пододвинув деньги мужику, он встал и вышел из шинка.
Василий был ушлым и много знавшим в тёмной стороне дел, творившихся в этих краях. Знаком он был и с Джао Косым, с которым они давно поделили места, где каждый обделывал свои дела. Если Тимоха — человек Джао, то тот нарушил уговор и грозит не только его делам, но и лично ему. С Тимохой он давно не встречался, однако сумел узнать, что тот скоро будет в посёлке. Однако Тимоха так и не появился.
Будучи в Иркутске, Василий разыскал Фёдора Фёдоровича и спросил его между делом про Алексея, который остался единственным живым в истории с ограбленным золотым караваном. Тот был трезв и поинтересовался, для чего Данилову понадобился этот Алексей.
Василий Еремеевич спросил, нет ли на левой ладони Алексея под большим пальцем наколки в виде странного знака. На это Фёдор Фёдорович без удивления ответил, что он видел наколку в виде китайского иероглифа. Что в этом странного? Многие наколками балуются. У Алексея это была юношеская шалость, за что он в 19 лет был порот отцом и больше такими вещами не баловал.
— А сейчас этот Алексей где-то в заводи ремонтирует лодку и в праздники приходит ко мне с поздравлениями.
— А в тайгу он ходит? — спросил Данилов.
— За последнее время не ходил. Он дом построил, женился. Кое-какую торговлишку держит. Китайским шёлком и безделушками. В люди выходит. Я его поручитель в купеческом деле.
Василия подмывало рассказать о своём подозрении теперь ещё и по поводу этого Алексея, уж больно у него всё складно, и товар из Китая, но он смолчал. Поговорив ещё о каких-то делах, они расстались. С тех пор много воды утекло, и Тимоха более на пути Василия не встречался.
Если его Тимоха и теперь его человек Алексей дружбу водит с Джао Косым, то многие секреты Василия Авенировича им ведомы и они квиты. А если те позарятся на кое-что запрятанное в тайге? Забрали металлишко в тайниках, о которых знал Тимоха? Надо искать, искать и искать этого двурушника и его молодого ученика.
Заботы старца Василия
Пропавшие четыреста килограммов золота (более 24,4 пудов) из тайги всё же не исчезли и вывезены не были. После многих хлопот, истратив не одну тысячу рублей, старец Василий, он же почётный гражданин города Томска, вернулся в Бодайбо в мрачном настроении. Перебросившись незначительными фразами с Суровым, он ушёл к себе и вглухую запил. Этим самым несказанно удивил купца. Заглянув в окошко домика, где обретал Василий, Константин Демьяныч углядел такую картину. Старец сидел так, что гляделся сбоку. На пустом столе перед ним стоял гранёный стакан, большая бутыль с белым казённым хлебным вином. Рядом лежала краюха хлеба и очищенная луковица. Старец сидел сгорбясь, полуприкрыв глаза, и медленно шевелил губами. Временами его глаза закрывались, губы переставали двигаться, и он словно окаменевал. Вдруг встрепенувшись, Василий сжимал и разжимал пальцы на руках, брал бутыль и наливал из неё до краёв водки в стакан. Подняв стакан и как бы разглядывая его на свет, он медленно, не расплёскивая жидкость, ещё твёрдой рукой подносил его ко рту и так же медленно, не прерываясь, вливал содержимое в рот.
Вернув стакан на стол, отламывал от краюхи кусочек мякиша, нюхал его, брал луковку, подносил её к носу, глубоко вдыхал луковый запах, клал её на стол, а мякиши запихивал в рот и долго жевал, прежде чем проглотить. Купец простоял у окна часа полтора, прежде чем увиденная им ритуальная сцена повторилась. Так же в тишине за хозяином наблюдал Харитон, вставший к этому времени и сидевший на крыльце суровского дома.
Немало удивляясь на хозяина, который вот уже более двух часов глядел в окно, не заходя в дом, на приживала (так сторож Харитон называл старца Василия).
Уже сидя в кабинете, Суров пытался понять, что произошло с его компаньоном. Да, старец выпивал достаточно часто за беседой с ним, иногда достаточно крепко, но чтоб вот так уже неделю и в одиночку, такого за ним не водилось. Это было впервые.
Причина запоя у старца была, и достаточно, если так можно выразиться, серьёзная. Оба каравана с золотым песком брали его люди. На месте распоряжался Тимоха.
Однако, если металл первого каравана был оприходован, поделён и спрятан, то последний случай, взбудораживший весь дальнетаёжный округ, где за главного был всё тот же его пристяжной Тимоха, показывал, что новый «чёрный таёжный волк» уже вырос и Василий должен уступить, или его ждёт смерть.
Показательно, что по завершении дела Тимоха не доложил, как и что происходило, как убраны свидетели и где его (Василия) большая часть золота. Он сам учил Тимоху прятать после захвата, заметать все следы и выжидать, пока случай с очередным разбоем забудется или, по крайней мере, шум в среде золотодобытчиков и властей не утихнет. Сейчас же все посёлки, прииски кишели чужим людом, на дорогах, пристанях и тропах заставы, на приисках жандармы. Всех опрашивают, всё записывают. Ведут следствие по всему горному округу. Такого раньше здесь и не видели, хотя случаи с пропажей золота и людишек были нередкими.
