Ост-Индский вояж (СИ) - Волошин Константин

Тот встретил друга немного спокойнее Акима, но тоже был рад, и болтал не переставая, радуясь возможности поговорить по-русски.

— Ты плохо выглядишь, Сафрон. Что случилось? И где ты пропадал больше года? О тебе никаких вестей я не мог раздобыть.

— О, Данил! Я жил далеко на юге, почти в горной местности, да пришлось сбежать. Так случилось, что я живу с одной женщиной из местных, а та оказалась из касты неприкасаемых. Вот нас и вытурили из деревни. И землю мою в той деревне никто не захотел купить. Так что я почти без денег. Аким немного дал, но в другой раз мне надо будет отдать, а для этого необходимо занятие с жалованием.

— Как там Аким? Давно его не видел. Ты с ним долго пробыл?

— Почти неделю прожил с ним. Он доволен жизнью, но хочет вернуться на Дон. Тоска его заела. Говорит, скопит побольше денег и обязательно вернётся. А про Гераську слышал?

— Слышал. Дурак наш Гераська! Правда, и я чуть не поплатился за жадность, да вовремя одумался. Теперь пошло вполне нормально.

— А я уже и не думаю о возвращении домой, — сказал грустно Сафрон. — Я уже отец, а сыну Николе уже второй год пошёл. Бежит времечко!

— Вот так новость, Сафрон! Как это тебя угораздило? Вижу, что доволен.

— А как же, Данилка! Сын такой хороший, я его очень люблю, только не знаю, как его поставить на ноги без денег. Надо бы что-то придумать, да ещё не устроился по-настоящему. Живу на фактории, Хетчер позволил временно. Он теперь занимает хорошую должность и расщедрился по старой дружбе.

— Поживёшь у меня? — спросил Данил без всякой задней мысли.

— Только недолго, а то Панарада меня ждёт. Это так жену зовут. Очень хорошая попалась женщина, но вот с её обычаями не повезло. Да надеюсь, всё устроится. Всё ж я белый, а с этим тут полегче будет. Да и с Хетчером у меня отношения хорошие. Обязательно устроюсь.

Сафрон вернулся в Сурат через неделю. Он изумился тем, что Панарада встретила его благосклонной улыбкой, а сын подковылял к нему и требовательно показал желание взобраться на отца.

— Что ты так радостно выглядишь, Пана? — спросил Сафрон и обнял сына.

— Рада, что ты, сахиб, вернулся, — улыбнулась она, показав ряд своих белых зубов, отказавшись от жевания бетеля.

— Ждала? — настороженно спросил он.

— Ждала, сахиб. И твой сын Никола тоже ждал, мой сахиб.

— Что здесь произошло без меня? Ты не выглядишь озабоченной.

— Мне помогает белый сахиб, мой господин.

— Белый сахиб? — изумился Сафрон и вопросительно смотрел на жену. — Кто же это мог быть? Как его зовут?

— Его называют Хаттон, мой сахиб. Его слуга каждый день приносит корзину с едой, и мы с Николой хорошо жили.

— И ты часто с ним встречаешься? — в ужасе спросил казак.

— Почти каждый день, мой сахиб. Он очень любезен, мой сахиб!

— Откуда он вдруг появился около тебя? — продолжал допытываться Сафрон.

— Как ты уехал, на другой день он и подошёл ко мне. Стал расспрашивать, да я ведь плохо понимаю ваш язык. Потом подержал Николу на руках, поиграл с ним, а затем почти каждый день навещал меня, приносил вкусные плоды, конфеты и был очень ласков.

— Я плохо знаю этого Хаттона, но прошу больше не принимать этого человека. Англичане слишком коварны и могут нам сильно навредить.

Панарада ничуть не удивилась, не покраснела, а тут же покорно ответила:

— Как скажешь, сахиб. А что, он плохой человек?

— Просто так никто тебе не станет улыбаться, Пана, — заявил Сафрон, сдерживая охватившую его ревность. — Значит, он чего-то добивается от тебя.

Панарада скромно опустила голову, видимо, понимая.

Перед вечером следующего дня Сафрон увидел в окошко приход Хаттона. Панарада что-то говорила ему и тут же удалилась, не приняв ничего из того, что он принёс.

В комнате Сафрон не показал, что видел Хаттона, а Панарада сказала:

— Я ушла от того сахиба, даже не стала дальше слушать, сахиб мой. Ты доволен мною, мой сахиб? Он обещал больше не приходить.

Сафрон потом стал искать встречи с Хаттоном. Тот был простым служащим почти самого низшего положения и ничем особым не выделялся. Лет под пятьдесят, одинок, и собирался вскоре отбыть в Англию. Ему оставалось не больше полугода до этого срока. Видимо, Хаттон узнал о приезде Сафрона, и больше не появлялся вблизи домика. Сафрон успокоился, но про себя подумал, что в случае очередной попытки, он будет действовать соответственно.

Жить в фактории было уже невозможно, и Сафрон подыскал себе в городе, на его другом конце, домик с огородом на берегу реки. Стоил домик около ста фанамов, Сафрон был рад, что золото и серебро осталось нетронутым.

— Пана, будем тут жить, работать на огороде, а лодку сделаю — и проживём! — он бодро смотрел на жену, та тихо улыбалась, пожурила сына и согласно закивала головой.

Вскоре Сафрон отправился вверх по реке заготовить древесину для лодки. Мул тащился с трудом по раскисшей от дождей тропе и через несколько часов казак отметил место, где можно было срубить пару хороших деревьев. Поздним утром он отправился назад, впрягши мула в постромки, тащившие бревна вниз по тихим водам реки.

Пришлось дома устроить навес для брёвен, чтобы они не мокли под дождём. А пока Сафрон в сухие часы пытался ловить рыбу удочкой или забрасывал с берега сеть. Улов был крохотным, но на один раз хватало, что тоже оказалось хорошим подспорьем.

Часто ходил в порт и наблюдал английские суда, иногда грузившиеся местным пряным товаром. Тоска в такие посещения посещала его всё меньше, уступая совсем другим чувствам. И большая доля этих чувств пересекалась с Панарадой. С ней он чувствовал себя покойно и уверенно, готовый положить всё своё для сохранения его странной семьи.

— Как странно, что мы не венчаны, а так прилипли друг к другу, — Сафрон бормотал эти слова, сам удивлялся и постепенно проникся уверенностью, что судьбой ему предназначено прожить жизнь тут, с этой молчаливой, покладистой и доброй женщиной. И тут у него сын, в котором он души не чаял.

Неожиданно Сафрон встретил Герасима. Тот сам подошёл к нему и с радостной улыбкой воскликнул:

— Ба! Сафрон! Вот так встреча! Где ты пропадал столько времени? Как хорошо, что мы повстречались!

— Ты-то как? Я предупреждал тебя не зарываться. Не послушался. Жадность обуяла, дурака?

— Был грех, — признался Гераська. — Да что теперь делать? Вот перебиваюсь кое-как. Ты где работаешь, на фактории?

— Нет, я не работаю. Вот живу рыбалкой и огородом. Немного денег имею и берегу их, трачу только на то, без чего никак нельзя.

— Так я могу у тебя пожить? — обрадовался Герасим.

— Можно, но я с женой. И сын растёт. Уже второй год ему и он у нас просто красавчик!

— Ну, ты и дурень, Сафрон! Зачем тебе здесь семья? Ты уже не хочешь вернуться домой?

— А что мне там делать? Здесь мой дом теперь. Мы хорошо живём, хоть и не имеем постоянного заработка. Потом будет лучше. Вот лодку собрался построить — буду рыбалить. Вот и приработок будет. А много человеку надо?

— Не скажи, Сафрон! Мне так надо много. Ты наших видел?

— Недавно посещал. Довольны, особенно Аким. Тот только и думает о возвращении, а Данилка что-то непонятен мне. У того что-то иное на уме.

— Я тоже скоро поеду навестить друзей, — мечтательно провозгласил Гераська и в его словах Сафрону почудились неприятные нотки.

Герасим прожил у Сафрона в уголке совсем недолго. Уже через неделю он исчез, даже не сказав куда, и не попрощавшись. Это не очень опечалило Сафрона, поскольку Панарада очень его боялась, и все эти дни не отходила от сына и Сафрона, стараясь быть поближе к нему.

— Как хорошо, что твой друг ушёл от нас, — сказала она и не прибавила к этому своего обычного «сахиб». Это понравилось Сафрону, и он грубовато поцеловал её в тёмные губы, жадно ответившие ему.

А время бежало скаковой лошадью. Скоро Сафрон стал продавать наловленную рыбу, и с каждой неделей всё больше. Это оказалось довольно прибыльным занятием. А скоро он даже нанял одного помощника из местных мальчишек, платя ему рыбой.