Роберт Ши - Монах: последний зиндзя
С неохотой некоторые из людей достали кинжалы из-под своих шафранных одежд и метнули их в заросли, густо растущие на склоне холма. Дзебу повернулся назад к Юкио:
– Юкио-сан, я хочу, чтобы вы обменялись местами и одеждой с Тотоми!
– Нет! – настойчиво сказал Тотоми. – Для нас унизительно заставлять нашего господина делать работу носильщика, даже если мы хотим спасти свои жизни!
– Точно так же подумают люди Хидейори, – сказал Дзебу. – Если мы оденем господина Юкио как носильщика и положим этот алтарь на его спину, его будет труднее узнать, поскольку ни один самурай не пойдёт на такое сильное унижение. Действительно, он носит более богатый плащ, чем у всех нас, и самую красивую одежду. Он выглядит как наш предводитель. Если у них есть подробное описание его внешности, они наверняка узнают его. К тому же там может быть кто-нибудь, кто видел его.
– Это невыносимо! – закричал Тотоми.
– Делай как тебе говорят, Тотоми, – сказал Юкио тихо. – Самурай никогда ничего не делает наполовину. Если мы должны обмануть своих врагов, сделаем это самым совершенным образом, на какой мы способны!
Через несколько мгновений Юкио был одет в рваные одежды Тотоми и накидку из соломы. Тотоми надел новые крепкие деревянные сандалии Юкио, в то время как Юкио остался босым. Все, за исключением Юкио, мучились со стертыми кровоточащими ногами, так как являлись конными воинами, не привычными к длинным пешим маршам.
– Здесь, в рукаве одежды, свиток печальных стихов, Тотоми, – сказал Юкио. – Сохрани их, но не читай. Это смутит меня…
С великим почтением и аккуратностью люди Юкио возложили тяжелый алтарь на спину своего господина. Склонившись под тяжестью алтаря, наряженный в одежду, слишком просторную для него, Юкио казался маленьким и несчастным. Он выдавил улыбку – призрак его былого блеска, и несколько самураев отвернулись со слезами на глазах. Взяв на себя командование, с длинным посохом в руке, Дзебу призвал людей не обращать внимания на свои измученные ноги и стараться выглядеть настоящими ямабуси, которые всю жизнь ходят босиком, совершая паломничество. Юкио замыкал шествие. Он захромал, споткнулся и чуть не упал, выпрямился и устало зашагал с сосредоточенным выражением лица. Тотоми поймал взгляд Дзебу и сверкнул на него глазами. «Эти самураи! – подумал Дзебу. – Тотоми лучше увидеть своего господина обезглавленным, чем терпящим в течение нескольких часов боль и унижение, притворяясь носильщиком…»
По воле гор их продвижение было затруднено ниспосланным ледяным дождём, смешанным со снегом и градом, который барабанил по их шляпам из рисовой соломы и замораживал их руки и ноги. Их цель, укрепление на тропе, исчезла в серой буре, и они могли видеть только на несколько шагов перед собой.
Как только путники достигли укрепления, промокшие и изнуренные, буря откатилась, прогнанная воющим ветром, который продувал их мокрые одежды и примораживал грубое сукно к коже. Шёлковое знамя, украшенное Белым Драконом Муратомо, шелестело над воротами. Небо теперь было голубым, а солнце, опустившееся на засыпанные, снегом зубья утеса на западе, блестело на узорах серебряных шлемов шести стражников, которые медленно, угрюмо выстроились вдоль дороги в линию перед пограничным столбом. В мирное время солдаты быстро стали привыкать к удобствам. Они явно злились из-за того, что им пришлось покинуть укрытие и тёплую жаровню.
– Ещё монахи, – сказал один из стражников. – Давайте снимем им головы, как мы поступили с теми, другими, и уберемся с этого ветра! – он говорил с резким акцентом восточных провинций, составляющих опору Хидейори.
– Убивать монахов – грех, – запротестовал другой.
– Нет, – если они не настоящие монахи!
Во время этого диалога Дзебу стоял спокойно, со сложенными перед собой руками, как будто бы не слыша стражников, обсуждающих его возможную судьбу. Люди за его спиной терпеливо ждали. «Всё теперь в руках Бога», – думал Дзебу. Посовещавшись еще немного, стражники окликнули Дзебу и Сензо Тотоми и приказали им войти в укрепление, которое находилось на небольшом расстоянии от дороги, вверх по склону горы.
– Если наш начальник не поверит рассказу вашего предводителя – что ж, вороны пока голодны! – объявил восточный воин оставшимся из отряда Дзебу. Со смехом он указал на шесть почти голых черепов на шестах над бревенчатой стеной укрепления. Дзебу стало легче оттого, что Юкио не предстанет перед глазами всего гарнизона. Пройдёт ли теперь все хорошо или же их затея провалится, зависело от того, способен ли Дзебу убедить командира поста в том, что они настоящие монахи. По мере того как он поднимался крутой тропой к укреплению, Дзебу чувствовал молчаливое напряжение в людях, которых оставил за собой. Сам он чувствовал себя веселым и счастливым, взяв на себя ответственность за жизнь Юкио и всех остальных. Лишь бы только те горячие головы за спиной ничего не напортили.
В действительности укрепление было старым большим поместьем, состоявшим из низких деревянных построек, возможно, пятидесятилетней давности, служивших для уединения какому-нибудь аристократу. Единственными крепостными сооружениями были недавно поставленный бревенчатый частокол и несколько деревянных квадратных сторожевых вышек. Ветхие одноэтажные залы были переполнены самураями и простыми солдатами, которые отдыхали, смеясь и разговаривая, играя в азартные игры и споря. Из отдалённого дома Дзебу услышал звуки музыкальных инструментов и женские голоса. Дисциплина оказалась ослабленной, некоторые из людей были пьяны. Головы обернулись, когда Дзебу и Тотоми ввели на центральный двор.
– Здоров, как тот, кому следовало быть борцом, а не монахом, – сказал голос в толпе.
– Он будет короче на голову, когда наш палач займется им! – сказал другой.
Командир появился из дверного проема центрального зала. Он был в голубом одеянии, богато расшитом серебром. Его костлявое лицо было квадратным и тяжёлым, со ртом, сжатым в резкую, лишенную губ линию, какую Дзебу часто видел под шлемами самураев в бою. «У него такой же подозрительный вид, как у его хозяина Хидейори», – подумал Дзебу.
– Я начальник Шинохата! Я являюсь кенином, вассалом господина сегуна, – сказал командир, его акцент также выдавал восточного воина. – А кто ты?
Дзебу знал, что самураи высоких рангов – кенины, клялись в верности самому Хидейори. Они были столпами нового правительства Камакуры.
– Я Маконго, священник монастыря Дайдодзи в Наро! – сказал Дзебу командным голосом. Краем глаза он мог видеть собирающуюся толпу, Эти ленивые солдаты из-за недостатка развлечений рады бы увидеть скатившуюся в грязь бритую голову монаха, думал он.
