Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей» (ЛП)
Замок Миддлхэм, Йоркшир, июнь 1473
Больше всего я люблю ранний вечер перед ужином, когда мы с Ричардом идем по стене вокруг нашего большого замка; эта долгая неспешная прогулка начинается и заканчивается в башне, где устроены покои моего маленького любимого Эдуарда. Мы медленно идем сначала на север, потом запад, юг и восток, глядя на раскинувшийся перед нами мир. Справа от нас под стеной лежит глубокий ров. Посмотрев вниз, я замечаю, как из воды тянут сеть, наполненную блестящей извивающейся рыбой. Я подталкиваю Ричарда локтем в бок:
— На ужин получишь карпа.
Сразу за рвом теснятся каменные, крытые сланцем домики городка Миддлхэм, окруженного богатыми пастбищами, раскинувшимися до самых болот. Я вижу доярок с коромыслами и ведрами на широких плечах; они со своими трехногими стульчиками выходят доить коров прямо в поле, и коровы поднимают морды из травы, когда слышат ласковое «Ах ты, красавица моя!» и медленно идут к хозяйкам. Подножия дальних холмов заросли темно-зеленым папоротником, а на их вершинах клубятся аметистовые облака цветущего вереска. Этот дом всегда принадлежал моей семье, и пусть так будет и впредь. Большинство мальчиков в домах городка носят имя Ричарда в честь моего отца и деда. Большинство девочек названы Анной и Изабель, в честь нас с сестрой. Почти каждый житель принес присягу на верность мне и моему мужу — новому Ричарду. Когда мы сворачиваем за угол стены, и город исчезает из поля зрения, я вижу белую, как снег, сипуху, бесшумно и плавно скользящую вдоль густой изгороди, словно увядший лист. Солнце опускается на подушку розовых и золотых облаков, моя рука покоится на локте Ричарда, и я склоняю голову ему на плечо.
— Ты счастлив? — спрашиваю я.
Он улыбается в ответ на вопрос, как будто никогда не задумывался о счастье.
— Мне хорошо здесь.
— Хочешь сказать, подальше от двора?
Я надеюсь, он скажет что-нибудь о любви ко мне, о том, что ему хорошо здесь со своей женой и ребенком в нашем самом красивом доме. Мы до сих пор чувствуем себя молодоженами, мы еще молоды, и у меня не исчезает ощущение, что мы играем в землевладельца и его леди, словно я еще недостаточно взрослая, чтобы занять место моей матери. Для Ричарда все иначе. Его жизнь полна трудов; на его плечах лежит ответственность за управление севером Англии. Я с детства мечтала стать его женой и жить здесь своей семьей; часто я не могу поверить, что моя мечта сбылась.
Но Ричард отвечает просто:
— В наши времена жизнь при дворе превратилась в схватку, как на рыцарском турнире. Риверсы наступают, а Джордж с другими лордами пытаются сдержать их напор. Идет постоянная молчаливая борьба. Ни один лоскут земли, ни одна монета в кармане не могут оставаться в безопасности. Всегда найдется какой-нибудь родственник королевы, который захочет заполучить их.
— А король…
— Эдуард всегда соглашается с каждым, кто обращается к нему. Он улыбается и никому ничего не обещает. Он проводит все дни на охоте и в танцах, играет в азартные игры, а по ночам бегает по улицам Лондона за шлюхами вместе с Уильямом Гастингсом и своими пасынками — я уверен, что они стали его верными спутниками только чтобы услужить своей матери. Они следуют за своим отчимом повсюду, водят его во всякие похабные дома и бани, а потом докладывают обо всем королеве. У него не осталось друзей, только шпионы и подхалимы.
— Это нехорошо, — я сурово осуждаю безнравственную молодежь.
— Совсем нехорошо, — соглашается Ричард. — Король должен быть примером для своего народа. Эдуарда любят, и жители Лондона хотят его видеть почаще, но не пьяным и не в компании женщин… — он прерывает себя. — Во всяком случае, это не предназначено для твоих ушей.
Я подстраиваюсь под его походку, и не пытаюсь напомнить, что большая часть моего детства прошла в военных лагерях.
— А Джордж постоянно ищет преимущества, — говорит Ричард. — Он не может остановиться, он думает только о короне, которую у него отнял Эдуард, и удаче, которая уплыла ко мне. Его жадность ненасытна, Энн. Он просто рвется вперед и вперед, пытаясь заполучить больше земель и должностей. При дворе он плавает, как огромный карп с открытым ртом, и проглатывает зазевавшихся. И живет он, как независимый князь. Один Бог знает, сколько он тратит в своем лондонском доме на подкуп друзей и поддержку своего влияния.
Жаворонок взмывает из травы, он поет, поднимаясь вверх, потом замолкает на миг, а затем рывками поднимается все выше и выше, словно собирается добраться до небес. Я помню, как отец объяснял мне, что надо внимательно следить, когда птичка сложит крылья, замолчит и камнем упадет вниз; если запомнить место, где она приземлилась, там можно будет найти маленькое гнездо с четырьмя пестрыми яйцами, уложенными точно в центре гнезда; жаворонок очень аккуратная птичка, как, наверное, все небесные жители.
Мы спускаемся по винтовой лестнице в надвратной башне замка и выходим на главный двор; ворота распахиваются и занавешенная повозка, окруженная всадниками, проезжает под аркой ворот.
— Кто это? — спрашиваю я. — Это леди? У нас гости?
Ричард выходит вперед и приветствует командира отряда, как будто ждал именно его.
— Все прошло хорошо?
Всадник снимает шапку и вытирает потный лоб. Я узнаю Джеймса Тиррелла, одного из самых доверенных людей Ричарда, за его спиной маячит Роберт Бракенбери.
— Все хорошо, — подтверждает он. — Насколько я знаю, никто не преследовал нас и не пытался остановить.
Я касаюсь руки Ричарда.
— Кто это?
— Вы быстро доехали, — замечает Ричард, не обращая на меня внимания.
Из-за занавески появляется рука, и сэр Джеймс спешивается, чтобы помочь леди. Она откидывает ковер, который защищал ее от ветра в пути, и принимает его руку. Он стоит перед ней, опустив лицо.
— Это не твоя мать? — шепчу я Ричарду в ужасе при мысли об официальном визите.
— Нет, — говорит он, наблюдая, как женщина выходит из повозки и с коротким стоном распрямляет спину. Сэр Джеймс отходит в сторону. С ощущением, близким к обмороку, я узнаю мою мать, которую не видела в течение двух долгих лет; она явилась из аббатства Болье, как из могилы, словно живой призрак, и с торжествующей улыбкой смотрит на меня, свою дочь, которая оставила ее умирать в тюрьме.
* * *— Почему она здесь? — требовательно спрашиваю я.
Мы одни в кабинете Ричарда, дверь в большой зал, где нас ждут, чтобы идти к ужину, закрыта; повара внизу на кухне ругаются, потому что мясо слишком долго жарится на огне, и выпечка уже подгорает.
