Андрей Мартьянов - Странник
Да, обстановка в квартире вызывала навязчивые ассоциации с номером в санатории для партаппаратчиков высшего звена, а попытка взглянуть, что передают по телевизору привела к тому, что всех накрыл острейший приступ ностальгии — ни дать, ни взять программа «Время» образца эпохи развитого социализма, даже интонации у ведущих похожие! И сводка погоды бегущей строкой в финале — в Кайзервальде +23, пасмурно, Байройт ожидают дожди с порывистым ветром…
— Какой невыразимый, феерический пиздец, — не удержался Иван, применявший ненормативную лексику только в крайне редкие минуты острейшего душевного волнения: как человеку с устойчивой психикой ему обычно хватало стандартного лексического набора, а тут даже Алёну не постеснялся. — Сделайте мне это развидеть! Что там показывают? Концерт по заявкам телерадиослушателей «Товарищ песня»?
На экран и впрямь вылезла тетя размером с собор Парижской Богоматери, продемонстрировала вызывающее уважение декольте, сложила пухлые ладошки над диафрагмой, а когда взревел оркестр завела что-то донельзя грозное и нордическое в стиле Рихарда Вагнера.
— Хватит, — решительно сказала филологесса, щелкнув тумблером на панели под монитором. Изображение сгинуло. — Никому не приходит в голову, что нас разыгрывают? Что всё это — большой спектакль?
…— И что ничего подобного не может быть потому, что не может быть никогда? — жестко перебил Иван. — Богатенькие пришлось отгрохать декорации ради того, чтобы ввести в заблуждение троицу косорылых дегенератов, не способных отличить реальность от инсценировки! Извините ребята, никого не хотел обидеть… Помните, я спросил Грейма, сколько нам лететь? Он ответил — четверть часа. А расстояние? Больше девятисот километров! Какие следуют выводы? Пра-авильно, перемещаться мы должны были со скоростью в два с половиной раза превышающей звуковую. Учитываем взлет, набор высоты, курс на эшелоне, снижение, маневры перед посадкой и непосредственно приземление. Отсюда — обязательные перегрузки аналогичные тем, что испытывает пилот сверхзвукового истребителя. Вы хоть свои ощущения от полета запомнили?
— Сначала животе заныло чуточку, — высказался Славик. — Как на скоростном лифте поднимаешься.
— Вертикальный старт из шахты, где стоял челнок, — согласно кивнул Ваня. — Потом — никаких неудобств. Фальке не преувеличивал: они совершили прорыв в областях, которые земная наука признала или бесперспективными, или вообще не поддающимися изучению.
— Но почему тогда… — Алёна указала взглядом на страшноватый телеприемник.
— Снова риторический вопрос. СССР производил уникальное оружие и запускал автоматические станции на Луну, тогда как качество ширпотреба оставляло желать лучшего. Туземцам просто не с чем сравнивать! Покажи им широкоэкранный лазерный телевизор от Sony или i-Phone Славика — охов-вздохов скорее всего не избежать, но для среднестатистического обывателя это угробище наверняка является вещью самой привычной и вполне продвинутой. Западная цивилизация Земли навязала всей планете стандарт общества потребления, тут же, полагаю, всё иначе — им не нужны навороченные мульки с гламурными журналами и модными гаджетами. У них существует некая иная цель и иная идеология — какая конкретно, остается только догадываться. Благодаря отсутствию контактов с метрополией здешняя молодежь, подобно советским детишкам, не мечтает о новых джинсах, кока-коле и заграничной жвачке как обязательных признаках успеха, достатка и красивой жизни. Им вполне хватает того, что есть. Плюс — сакральная цель.
— Цель, цель, — покачала головой Алёна. — Идеальное тоталитарное общество за непроницаемым железным занавесом? Звучит неприятно.
— Причем объяснить, чем тоталитаризм хуже абстрактной демократии никто так и не удосужился, — поддел филологессу Иван. — Вдруг им нравится такое положение дел? И другой жизни они не представляют? Счастье для них не в походах по бутикам и косметическим салонам, не в шмотках, отдыхе в Куршевеле и не в покупке разрекламированного сотового, а в тех самых стахановских рекордах, каковые мы имели счастье лицезреть в передаче? Полностью реализованная социалистическая идея.
— Или даже коммунистическая, — сказал Славик. — Народу тут мало, не думаю, что эмигранты сумели за шестьдесят лет наплодить десятки миллионов себе подобных, если, конечно, не додумались до клонирования. Пусть сначала их было… Ну, предположим, всего десять тысяч — пять тысяч семей. У каждого семейства — с учетом отлично поставленного медицинского обслуживания и строгих правил гигиены! — по пять выживших детей. Три или четыре поколения. Что получается? В любом случае не больше миллиона человек постоянного населения! На хрена им деньги, спрашивается?
— В правильном направлении рассуждаете, юноша, — Иван снова прильнул к широкому окну. — Все-таки вечер… Освещение включили. Выглядит солидно.
— Станция метро «Горьковская», — резюмировал Славик. — Причем не одна, а несколько сразу!
— Точно…
С пологой возвышенности на которой стоял дом открывалась панорама, так заворожившая Алёну Дмитриевну и вызвавшая поток философских мыслей о разных путях цивилизаций: ничего похожего на земную архитектуру тут не наблюдалось. Прежде всего отсутствовало деление города на «блоки» — старый Берлин и Санкт-Петербург очень похожи, поскольку в XIX веке столицу Российской империи застраивали в основном немецкие архитекторы, работавшие по единой концепции: расходящаяся лучами от центра система главных проспектов, соединяющие их радиальные кольца и полукольца наподобие Данцигер-штрассе или Садовой улицы, между проездами — квадратики кварталов. Беглецы с охваченной Второй мировой войной Земли отбросили старые традиции и изобрели нечто принципиально новое.
Более всего к этим сооружениям подходило определение «ульи» — Славик недаром сравнил их с павильоном питерской станции «Горьковская»: смахивающие на гигантские грибные шляпки выпуклые диски были диаметром самое меньшее в пятьсот метров и располагались в строгом порядке, три в ряд, затем четыре, затем снова три. Сияют цепочки огоньков — окна? Соединяются ульи ажурными эстакадами, можно заметить редкие составы поездов из нескольких вагонов — неужели местный аналог метро?
До «центра» было далеко, километра три с лишним, детально не разглядишь. Подсветка обильная — прожектора, следовательно угрозы с воздуха или из космоса обитатели города не боятся. Над округлыми зданиями изредка проскальзывают тени неразличимых в сумерках воздушных машин — ясно только, что это не легкие моторные самолеты, обязательный атрибут классического дизельпанка…
