Андрей Буровский - Орден костяного человечка
— Цыц! Сашка, давай сюда…
Сашка послушно пришел, ведя лошадь в поводу.
— Давай, ребята…
Андрей взялся за ноги, Володя за плечи, уложили Николая животом на собственное седло. Николай мерзко ругался, но вполголоса и когда думал, что его не слышат.
Взялись за второго, неизвестного… Почему-то Володя был уверен, что ЭТОТ очнулся и внимательно наблюдает за всем, даже пытается проверить, крепко ли связан… только очень осторожно, не издавая ни единого звука.
— Сашка! Как его зовут… вот этого?
— Сипа…
— Как-как?
— Ну, Сипа…
— Ладно, пусть будет Сипа… Андрей, веди лошадь Саньки, а я поведу с этим… с Сипой.
Затихнув на какое-то время, опять нарастал рев мотоцикла: высадив девчонок в лагере, Дима помчался обратно.
— Владимир Кириллович, кого везти?
— Давай отвези Кольку. Этого-то я сам доставлю.
— А в лагере мы их куда?
— Лучше всего прямо в кошаре. Связать покрепче, выставить охрану. А завтра на машине увезем в Усть-Буранный, в милицию.
И опять Володя был уверен, что Сипа напрягся при упоминании милиции. Но он бы не смог объяснить, почему именно так думает. Ох, скорее приезжали бы ребята с Ильичем…
Тело медленно отходило после напряжения, усилилась боль в местах ушибов, особенно там, где камнем пришлось по кости левой руки. Там образовывался сине-черный кровоподтек — значит, надолго… Как хорошо — можно идти по равнине, по жухлой траве, и надо только проверять время от времени, как там поживает этот… Сипа, не затеял ли освободиться. А так можно идти и идти, слушать жаворонков в ярко-синем небе, смотреть на степь и на то, как вырастает вдалеке кошара и пастушеские домики, радоваться тому, что с детьми все в порядке, даже с Наташей — разве что придется ей проспаться. Ну и потом хорошо бы ненавязчиво, спокойно так показать ее хорошему психологу — на всякий случай.
Что-то последнее время стал Володя больше всего ценить вот такие спокойные минуты, когда можно никуда не спешить, а созерцать и думать, и все меньше стала нравиться ему беготня, преодоление трудностей, стрельба, приключения тела. И вообще все, что хоть как-то подходит под слово «приключения». Раньше все-таки больше хотелось что-то делать: двигаться, бежать, работать руками, вершить какие-то великие дела. Стареет он? Или взрослеет?
И еще одна интереснейшая проблема: как парни поняли, что дело плохо? Почему, не успели пастухи уехать с девушками, Андрей тут же взял бинокль и полез на крышу, а Дима стал заводить мотоцикл? Если бы не Андрей с Димой, он бы мог упустить ситуацию, а девушек успели бы изнасиловать. Он ведь ничего не предчувствовал… Что позволило предотвратить несчастье: обнаженная душа влюбленного Андрея, его напряженное беспокойство из-за Ольги, или что-то совсем-совсем иное? Какой-то инстинкт нормальных людей, не разменянный на лукавое умствование горожанина?
Парни ждали возле кошары; для них естественно оказалось сволочь пастухов к тепляку. Ну что ж, для Николая это место сойдет…
— Только давайте-ка привяжем понадежнее… К столу неплохо бы.
— А Саньку где будем кормить?
— У себя… А не хочется за стол его сажать, давайте на завалинку отправим.
— Что, у вас Санька свидетелем пойдет?
Николай не дождался ответа, снова влез:
— Он же еще тот жук… Он сам хотел не меньше нашего…
Андрей хотел было ответить, поймал Володин взгляд и замолчал.
— Пошли, Сипу зафиксируем на месте.
Его в другом конце кошары, естественно, переживет без тепляка. Только как бы его приспособить? Пожалуй, вот так… Володя с помощью парней посадил Сипу возле ровного соснового столба, несущего крышу кошары, стал прикручивать его спиной к столбу. Дима сочувственно кряхтел, глядя на действия Володи. Тот только пожал плечами: главное, не девался бы он никуда до завтра, и даже если бы Володя затеял его щадить, ничего, кроме презрения к «слабакам», это бы все равно не вызвало.
— Ну вот… А завтра отвезем их в Усть-Буранный.
— Начальник… А иначе никак нельзя? — это были первые слова, произнесенные по доброй воле Сипой. Голос у него оказался и впрямь сиплый, по кличке, и притом высокий до фальцета.
— А с каких щей мне вас не везти в Усть-Буранный? Мы — экспедиция, мне с вами возиться недосуг, да и неохота.
— Начальник… Я тут клад знаю… Давай меняться — я тебе клад, ты нас никуда не повезешь.
— Что, очень в милицию не хочется?
Молчит, моргая, смотрит на Володю.
— Спрашиваю: что, очень боязно в милицию? Сразу на нары поедешь?
— Ну… Неохота.
— А про клад ты все врешь, не знаешь ты тут никакого клада.
Молчит. Теперь — Николаю:
— Николай, ну неужели тебе тоже так хочется пойти по этапу? Сипа у меня пойдет, не задержится, а тебе-то это зачем?!
— Начальник, меня черт попутал… Девки-то гладкие, чего им. И Сипе надо было… Отпусти меня!
— Сипа на твою голову откуда взялся?
— Сашкина родня… Не гнать же его.
— Понятно. Беглый к вам прибился, а там и вроде начальника сделался.
— Не начальника…
— Ага! То-то вы все его боитесь! И прячете его всем миром. Как его хоть зовут, знаете?
— Сипой…
— Тьфу! Я про настоящее имя. Как его мать назвала: Васей, Петей, Ваней, Сашей? Это хоть знаете?
— Нам не положено…
— А ему про вас знать положено? Ну, дела… В общем, пойдешь ты завтра по статье «попытка изнасилования» и по вине человека, даже имени которого не знаешь.
— Не надо! Не губите, Владимир Кириллович! Мы ведь это… Мы ведь по случаю праздника, того… приняли. Потому грех и случился…
— То есть трезвые были бы, вообще к девицам не пошли бы?
— Ну да… А то Сипа попросил… ну, того…
— Заманить девушек гулять?
— Ну да…
— Ох, Коля, Коля, забубенная твоя душа… Ты заманил, да еще Ольгу тащил, руку ей вывернул. Теперь на тебя дело повесят, и какое…
По дороге Володя зашел туда, где над полом возле столба возвышался легендарный Сипа. Володя не сказал ему ни слова; он и так знал, что Сипа внимательно за ним наблюдает. С задумчивым видом потер в руках пересохшее, ломкое сено, взял пару ворохов и обложил ими Сипу с боков. Постоял, демонстративно сдул с сигареты пепел, задумчиво уставился на тлеющий огонек и ушел. Показалось ему или нет, что шея сидящего покрылась потом? Хорошо бы…
Уф-ф… Кажется, можно передохнуть. В домике храпела Наташа, Оля готовила кислый морсик для всех и, главное, для Наташи. Плов превратился во вкусную, но самую обыкновенную рисовую кашу, и уже ничего не поделаешь. Парни, тихо переговариваясь, возились с трофейным мотоциклом.
