Александр Дюма - Последний платеж
Гайде, до этого молчавшая, сочла нужным присоединиться к разговору:
— Но то, шер метр, о чем вы говорите с таким восторгом, отняло у Эдмона и его семьи немало драгоценных лет, подвергало и его не раз тяжкой опасности, а тем самым и нас, кому он так дорог! Месть имеет свой вкус, свою сладость, но созидание неизмеримо важнее и радостнее. Вы опасались, месье Александр, что движущая сила мести, лучше сказать возмездия, — уступит место в душе Эдмона энергии созидания, строительства, не так ли?
Гость полусмущенно кивнул:
— Были такие моменты, признаюсь… Но возмездие состоялось, и все это — уже достояние прошлого…
Эдмон подтвердил:
— Я давно уже не слежу за судьбой этого человека. Я посчитал свою задачу осуществленной, шер метр, доставив по назначению то, что ему было предназначено, при таком свидетеле, который уж вряд ли стал бы с ним нянчиться после этого… При императоре Франции… А если он, император Франции, все-таки продолжает с ним нянчиться, значит, и он того же поля ягода, башмак той же пары.
Гость пожал плечами:
— Гюго, на которого мне никогда не надоест ссылаться, держится именно такого мнения. Он считает, что даже недолгое «соратничество» Наполеона Третьего с убийцей великого поэта Пушкина сделало его, императора Франции, таким же вовеки неизменимым преступником.
Граф Монте-Кристо помедлил и сказал:
— Сознаться, я охладел к Суэцкой стройке после того, как узнал, что Лессепс породнился с Наполеоном Третьим через свою кузину Евгению Монтихо. Когда она вышла замуж за новоявленного императора, Лессепс предпочел столкнуться именно с ним, со «свояком», предоставив тем самым как раз Франции права на то, что должно было быть международным достоянием. Мое ненужное руководство и финансирование Лессепс предпочел променять на громогласное покровительство французской империи. А покровительство превратилось в обладание. А единоличное господство Франции над Суэцким каналом в ущерб и обиду Великобритании, Германии, России, Италии, Австрии — может очень дорого обойтись и самой Франции и ее захватливому, любящему помпу и рекламу повелителю…
Не без горечи, он продолжал:
— Я долго любил и уважал Лессепса, но он не устоял перед соблазном взять в компаньоны ни много, ни мало как императора. А император, в свою очередь, соблазнился столь великолепным и ошеломляющим «приобретением!» То, что не удалось Наполеону Первому — обеспечить для себя прямой и короткий путь в Индию — по суше — вдруг как подарок сваливается на голову Наполеону Третьему из гениальных и услужливых рук Лессепса. Можно ли было устоять перед таким искушением?! Но и Наполеон Третий, как и его предшественник номер один, тоже посчитавшийся со своей тягой в Индию через Москву, может сильно пожалеть об этой сделке. Напади сейчас кто-нибудь на него, на Францию — быть и ему и Франции в тяжелом, смертоносном одиночестве.
Все трое вздохнули: и гость, и граф, и Гайде. Только юный и еще довольно беззаботный тезка гостя Александр Дантес, с покоряющей наивностью спросил:
— А почему всем этим императорам обязательно нужна Индия? Нам, например, совершенно достаточно нашего тихого маленького островка Монте-Кристо!
