Александр Лермин - Сын графа Монте-Кристо
Хозяин, пожав плечами, отошел к двери: делайте, мол, что хотите — дело не мое!
В эту минуту к столу смутьяна подсел матрос-провансалец.
— Послушай, дружище,— сказал он, перебирая золотые монеты, — неужели все эти деньги… твои?
— Да, я честно их заработал.
— На это, положим, мне наплевать. Видишь ли, я сейчас немного не при деньгах: ты, конечно, не откажешься дать мне в долг десяток червонцев? Да? Вот я сейчас отсчитаю…
Он взял несколько луидоров, но в ту же минуту вскрикнул и выпустил их из горсти. Англичанин схватил наглеца за руку и, как железными тисками, сдавил ему кисть.
— Коли ты не хочешь, чтобы кто-либо касался твоих проклятых денег, на кой же черт ты их рассыпал тут? — проговорил провансалец, потирая руку.— Так как же, дашь мне взаймы, или нет? Само собой разумеется, я тебе при случае отдам все. Идет?
— Нет,— равнодушно ответил матрос, — пошел к черту. Не смей касаться этих денег. Я запрещаю тебе это.
— Ну, это мы еще посмотрим! — вскричал провансалец и выхватил нож.
Нескольких слов, сказанных им на воровском жаргоне товарищам, было достаточно: в одну минуту вся шайка была на ногах — в руках у негодяев сверкнули ножи. Англичанин хладнокровно собрал деньги в кучу, скрестил руки, прислонился к стене и насмешливо спросил:
— Так вы на самом деле хотите убить меня?
— Молчи, хвастун! Ты раздразнил нас деньгами. Поделись с нами, или тебе не сдобровать! Идет, что ли?
— Нет. Наплевать мне на вас.
— Месть, друзья! — вскричал провансалец. Затем повернулся к матросу: — Погоди, я сверну тебе шею, и тогда добыча будет наша!
— Не горячись, голубчик,— спокойно сказал англичанин.— Ты, кажется, хочешь со мной подраться на ножах? Что же, я не прочь… Только, с твоего позволения, я буду драться вот этим оружием.
При этих словах он вынул из-за пояса крошечный, похожий на детскую игрушку, кинжал.
Все захохотали: в сравнении с длинными ножами, блестевшими в руках негодяев, этот кинжал казался иголкой.
— Ты, может быть, портной? — насмешливо спросил провансалец.— Нет ли у тебя другого в запасе?
— Шутки в сторону,— с презрением ответил матрос,— слушай, я предлагаю пари. Если ты коснешься меня, то все эти деньги твои.
— Согласен! Дайте дорогу, друзья.
Столы и скамьи были сдвинуты в сторону, многие вскочили и с нетерпением ожидали занимательного зрелища. Лишь один хозяин глазом не моргнул: ему такие сцены были не в диковинку. Даже женщины были заинтересованы предстоящей дракой, глаза их разгорелись, и они осыпали англичанина насмешками.
Только один посетитель не принимал никакого участия в происходящем, он сидел в стороне, закрыв лицо руками. Длинные черные с проседью волосы опустились на глаза, матросское платье было изношено и порвано. Перед ним стояла бутылка с водкой, наполовину опорожненная: человек этот сидел неподвижно, не обращая ни на что внимания. Англичанин часто на него взглядывал и, казалось, даже хотел с ним заговорить — но тот ничего не замечал.
Провансалец с ножом в руке изготовился к драке — это был настоящий великан, с которым не каждый осмелился бы связаться.
Англичанин также поднялся с места и довольно спокойно смотрел на своего противника. Или он не сознавал опасности или же относился к ней несерьезно.
— Ты готов? — вскричал провансалец.
— Да, негодяй! — был ответ.
Нож сверкнул в воздухе — и с глухим криком провансалец упал: кинжал англичанина пронзил ему руку. Кровь брызнула фонтаном, когда матрос вынул из раны оружие; провансалец бешено прокричал:
— Я отплачу тебе за это, проклятый акробат!
Тяжело дыша, он отступил назад и швырнул нож матросу в лицо. Англичанин поймал его левой рукой. Теперь у него в левой руке был нож, а в правой — кинжал. Провансалец разразился проклятиями, вырвал нож у соседа и снова бросился на противника.
Англичанин дал ему подойти поближе, и когда провансалец хотел прыгнуть, отбросил нож и кинжал, схватил противника, поднял его в воздух и, как ребенка, швырнул на стоящий в стороне стол.
Провансалец заревел от бешенства, бутылки и стаканы полетели на пол. Разлетевшиеся осколки многих поранили. Великан разбил себе голову и вне себя заорал товарищам:
— Убейте его, канальи! Чего вы стоите и смотрите, ведь он доконает меня!
Толпа его друзей, меж тем, бездействовала.
Англичанин же, воспользовавшись минутным перерывом, одним прыжком оказался рядом с сидевшим в углу одиноким посетителем и положил ему руку на плечо.
— Встань,— крикнул он громовым голосом,— встань — во имя Мануэлиты!
Как пораженный электрическим током, посетитель вскочил, взглянул на англичанина и вскрикнул. Затем он бросился в толпу, двух-трех человек свалил с ног и бешено закричал:
— Вон отсюда, канальи! Кто коснется этого человека — того я убью!
При звуках его голоса все остолбенели.
— Жакопо! — послышалось кругом.— Какой черт его опять сюда принес? Теперь надо удирать подобру-поздорову. Смотрите, его глаза налились кровью, он снова взбесился!
Человек, которого называли Жакопо, знал, очевидно, силу своей власти над разгулявшейся толпой. Он отворил дверь и повелительно крикнул:
— Вон отсюда, или я снова вас всех погоню на галеры, где вам самое место!
— Мы уже уходим, простите,— тихо ответили бродяги и быстро удалились один за другим.
Провансалец остановился в дверях.
— А как же… насчет денег? — спросил он униженно.
— Выкинь деньги этим мерзавцам,— презрительно бросил англичанин.
Жакопо собрал в кучу золотые монеты и выбросил их на улицу, где тотчас же между бродягами завязалась отчаянная драка. Затем Жакопо запер дверь, задвинул засов и, упав на колени перед англичанином, сказал:
— Что прикажете, господин?
26. Мануэлита
Кто такой был Жакопо?
Много лет назад Эдмон Дантес, приговоренный к пожизненному заключению в замке Иф, ускользнул от тюремщиков; зашитый в мешок, вместо трупа его друга, аббата Фариа, он был погребен на кладбище замка Иф.
Кладбищем же для замка Иф служило море. Волны сжалились над несчастным: они приняли его в свои объятия и понесли навстречу генуэзскому кораблю, экипаж которого вскоре заметил тонущего.
— Держись! — крикнули ему матросы.
Собрав остаток сил, он ухватился за брошенный ему канат и затем потерял сознание. Когда он пришел в чувство, то увидел, что лежит на палубе; матросы с участием хлопотали над ним. Они напоили его ромом, растерли продрогшее тело. Матрос, первым заметивший его на воде, укрыл несчастного своей шерстяной курткой.
