Артур Конан Дойл - Белый отряд
Далеко позади с трудом ползли два галеаса, то опускаясь между валами так глубоко, что их реи оказывались на одном уровне с гребнем, то взлетая вновь судорожными рывками, так что каждый канат и каждая перекладина отчетливо выделялись на фоне туч. Слева низменность уходила в густой туман, местами в нем проступали более темные контуры холмов на мысах. Франция! Глаза Аллейна заблестели, когда он увидел эти берега. Франция! Самое слово это звучало для английского юноши, как зов сигнальной трубы. Страна, где проливали кровь отцы, родина рыцарства и рыцарских подвигов, страна отважных кавалеров, любезных женщин, царственных зданий, страна мудрецов, щеголей и святых! Там она простиралась, такая безмолвная и серая, отчизна деяний благородных и деяний постыдных, театр, на сцене которого может прославиться новое имя или быть опозорено старое. Юноша поднес к губам смятый шарф, хранившийся у него на груди, и прошептал обет, что если доблесть и добрая воля могут поднять его до его дамы, то лишь смерть помешает ему в этом. Он был мыслями все еще в лесах Минстеда и в старой оружейной замка Туинхэм, когда хриплый голос старшего шкипера снова вернул его мысли к Бискайскому заливу.
— Честное слово, сэр, — сказал он, — у вас лицо вытянулось, как у черта на крестинах, и не удивительно: я ведь начал плавать, когда был ростом вот такой, и все же не видел более верных признаков плохой ночи.
— Да нет, я думал о другом, — отозвался оруженосец.
— И так вот каждый, — воскликнул шкипер обиженно. — Пусть, мол, об этом заботятся моряки! Это — дело шкипера! Поручите все Хаутейну! Никогда на меня не сваливалось столько забот, с тех пор как я в первый раз привел судно с парламентерами к западным воротам Саутгемптона.
— А что же случилось? — спросил Аллейн, ибо слова шкипера были так же полны тревоги, как и погода.
— Что случилось? Да ведь у меня здесь осталась только поливина моих матросов, к тому же пробоина в судне от этого чертова камня, — в нее пролезет купчиха из Нортгема. Пока мы идем одним галсом, еще ничего, а как быть, когда галс придется переменить? Да нас зальет соленой водой, и мы будем в ней как селедки в рассоле.
— А что говорит на этот счет сэр Найджел?
— Он там внизу, разбирает герб дяди его матери. «Не лезьте ко мне с такими пустяками!» — вот все, что я от него добился. А потом сэр Оливер. «Поджарьте, — говорит, — эти селедки в масле и сделайте гасконскую подливку», — да еще выругал меня за то, что я не повар. «Ну и ну, — подумал я, — капитан плох, матрос хорош», — и пошел к лучникам. Увы и ах! Там дело оказалось еще хуже.
— Что ж, они вам не помогли?
— Нет, они сидели друг против друга за столом, тот, кого зовут Эйлвард, и этот рыжий великан, который сломал нормандцу руку, и чернявый такой, из Нориджа, и десятка два других; они бросали кости на рукавицу одного лучника за неимением ящика. «Судно едва ли долго продержится, господа», — заявил я. «Ну, уж это твоя забота, старая свиная башка!» — кричит чернявый нахал. «Le diable t'emporte!»[71] — говорит Эйлвард. «Пятерка и четверка — у меня больше!» — заорал рыжий великан, а голос у него — точно хлопает парус. Послушайте сами, сэр, и скажите, разве я не прав?
Покрывая вой шторма и скрип судна, с полубака донесся взрыв ругани и басовитый хохот игроков.
— Могу я помочь? — спросил Аллейн. — Скажите, что надо сделать, и все, на что годятся мои руки, будет сделано.
— Нет, нет, я вижу, голова у вас еще трясется, и думаю, вам плохо пришлось бы, кабы вас не защитил шлем. Все, что можно было предпринять, уже сделано, мы заделали пробоину парусиной и перевязали веревками снаружи и изнутри. Но когда мы будем менять курс, наша жизнь будет зависеть от того, не откроется ли снова течь. Глядите, как там сквозь туман надвигается полоса берега! Мы должны повернуть на расстоянии тройного полета стрелы отсюда, не то мы можем напороться днищем на камень. Ну, слава святому Христофору! Вот и сэр Найджел, с ним я могу посоветоваться.
— Прошу тебя меня простить, — сказал рыцарь, пробираясь вдоль фальшборта. — Я бы, конечно, не преминул быть любезным с достойным человеком, но я был углублен в обдумывание довольно важного дела, в отношении которого мне хотелось бы услышать и твое мнение, Аллейн. Речь идет о разделении или хотя бы об изменениях в гербе моего дяди сэра Джона Лейтона из Шропшира, взявшего в жены вдову сэра Генри Оглендера из Нанвелла. Случай этот горячо обсуждался среди придворных. А как у вас обстоят дела, шкипер?
— Весьма неважно, достойный лорд. Корабль должен сейчас повернуть на другой галс, а я не знаю, как сделать, чтобы вода не проникла в него.
— Подите и позовите сэра Оливера! — сказал сэр Найджел; но толстый рыцарь уже шел по скользкой палубе, широко расставляя ноги.
— Клянусь душою, господин шкипер, тут лопнет всякое терпение! — гневно завопил он. — Если это ваше судно должно прыгать, точно клоун на ярмарке, то прошу вас переправить меня на один из галеасов. Только что я сел, желая выпить флягу мальвазии и съесть соленой свинины, как привык в этот час, и вдруг толчок — и вино обливает мне ноги, фляга падает на мои колени, я наклоняюсь, чтобы подхватить ее, и опять проклятый толчок, и свинина чуть не прилипает к моему затылку. Тут два моих пажа, перебегая от борта к борту, погнались за ней, словно два охотничьих пса за зайчонком. Никогда живая свинья не скакала с такой легкостью… Но вы посылали за мной, сэр Найджел?
— Я хотел посоветоваться с вами, сэр Оливер, ибо шкипер Хаутейн опасается, что, когда мы будем поворачивать, эта пробоина в борту может нам грозить опасностью.
— Ну так не поворачивайте, — отозвался сэр Оливер. — А теперь мне надо вернуться и посмотреть, как мои мальчишки справились со свининой.
— Да нет, — воскликнул шкипер, — не так это просто! Если мы не повернем, то через час наскочим на камни.
— Тогда поворачивайте, — сказал сэр Оливер. — Вот мой совет; а теперь, сэр Найджел, я, кажется, умру с…
В эту минуту два матроса, стоявшие на полубаке, испуганно завопили, тыча в воздух указательными пальцами:
Скалы прямо перед нами!
Из брюха огромной черной волны, меньше чем в ста шагах от них высовывалась зубчатая коричневая глыба, она плевалась пеной, словно присевшее чудовище, а воздух был полон угрожающим громом и ревом бившихся об нее валов.
— Живо! Живо — крикнул Хаутейн, наваливаясь на длинный шест, служивший румпелем. — Руби фал! Поворачивай круче к ветру.
Над головою у них скользнуло толстое рангоутное дерево, судно содрогнулось и закачалось на расстоянии пяти копий от бурунов.
— Оно не может отойти! — снова крикнул Хаутейн, переводя взгляд с парусов на шипящую кайму пены. — Да помогут нам святой Юлиан и трижды святой Христофор!
