Сергей Нуртазин - Русский легион Царьграда
– Отец Мануш обещал своему другу выдать нашу дочь за его сына, я не могу нарушить обещание, данное моим мужем. Для того чтобы все было пристойно, нужно время и согласие друга моего мужа и его сына. Ты, Мечеслав, человек добрый, но жизнь научила меня быть осторожной. Я не знаю, серьезны ли твои намерения. Мануш мое единственное дитя, и я волнуюсь за нее. Ты же ведь наемник, вольная птица, сегодня здесь, а завтра исчезнешь и ласточку мою с собой уведешь, как же я останусь одна? – Сделав паузу, опережая пытающегося возразить Мечеслава, она продолжила:
– Твой удел война, а на войне убивают, как убили моего мужа, и я не хочу такой доли для своей дочери, хотя на все Божья воля. Да и веры ты другой, языческой, – с горечью в голосе сказала Минодора.
– Это вера моих предков, и я не могу так быстро отказаться от нее, хотя и склоняюсь к вере христианской и все меньше верю богам своим. Дайте мне время, я должен подумать! – промолвил Мечеслав, вставая с колен.
– Ну что же, немного повременим, я обговорю все с нашими родственниками, а там и решим, что делать, – произнесла Минодора.
– Да будет так! Я готов ждать годы, но от Мануш не отступлюсь никогда! – с волнением в голосе сказал Мечеслав и вышел из дома. На дворе шел дождь, крупные капли падали на землю, разбиваясь на множество мелких, которые, в свою очередь, соединялись вновь, образуя ручейки и лужи. Волосы и одежда Мечеслава промокли, вода струйками стекала по его лицу, холодными ручейками-змейками ползла по спине, но он не замечал этого, стоял, думал: «Ну почему? Почему, когда счастье так близко, что-то мешает этому? Да и будет ли оно в моей жизни?»
Проходили дни, вот уже и весна, сменив зиму, вступила в свои права, окрасив долину и склоны гор в светло-зеленые тона, а Мечеслав все продолжал оставаться в доме Минодоры, ожидая ее решения и помогая женщинам по хозяйству. В один из дней, когда он находился во дворе, к воротам подъехали конные ромейские воины. Мечеслав, завидев всадников, вышел им навстречу.
– Кто ты такой? – спросил русса возглавляющий их ромей, облаченный в богатые одежды и доспехи. На его голове красовался шлем с навершием, из которого торчали пышные перья, колыхавшиеся при каждом движении головы. Он важно восседал на гнедом жеребце, с высокомерием и подозрительностью поглядывал на Мечеслава сверху вниз, пытаясь показать всем своим видом значимость своего положения.
– Я Мечеслав, русский воин, состоящий в варангах на службе у базилевса. О том имею грамоту, да и жители селения подтвердят мои слова. В бою с агарянами я был тяжело ранен. В этом доме меня приютили и вылечили.
– Я катепан Евстафий, посланник стратига и наместник правителя фемы, – сказал сидящий на коне владелиц шлема с перьями, явно поубавив спеси. – Что ж, хвала хозяевам этого дома за то, что вернули они базилевсу здорового и боеспособного воина. Ты же должен по выздоровлении вернуться в войско или, став полноправным гражданином и подданным базилевса, согласно закону о фемах, перейти в стратиоты и явиться с оружием к месту сбора, – промолвил он.
– Я многие годы воевал за базилевса, а теперь я свободный человек, – ответил Мечеслав.
– В таком случае ты должен покинуть наше государство! У тебя на раздумье десять дней! – сказал неприязненно посланец стратига и ускакал вместе со своими воинами.
Мечеслав смотрел им вслед и думал: «Нет, все же свободнее жить простому люду у нас на Руси. Видать, не будет мне покоя – даже здесь, в этом благодатном краю, достала меня война».
Он обернулся и увидел Минодору. Женщина стояла в воротах, ее взгляд, грустный и полный материнской любви, был обращен к Мечеславу.
Глава четвертая
Поднялись все русы, – а их было шесть тысяч, – которых император Василий получил от русского князя, когда отдал свою сестру ему в жены, а это было тогда, когда этот народ принял веру Христа.
Степан Таронит (Асохик)Мечеслав сидел на скамье во дворе дома, тяжкие думы угнетали его, предстоящая разлука с Мануш терзала сердце, но ничего нельзя было изменить. Византия не Русь, у нее свои законы. Боязнь того, что он может навлечь гнев стратига на беззащитных женщин, заставила его собираться в дальнюю дорогу.
Конское ржание, раздавшееся за забором, прервало его мысли.
«Видать, вновь ромей наведался! Не даст мне покоя этот посланец стратига!» – подумал Мечеслав, направляясь к воротам. Выйдя со двора, он увидел двух всадников. Один из них спрыгнул с коня. Воин снял шлем, по его могучим плечам, словно вспыхнувшее пламя, рассыпались длинные, начинающие седеть огненно-рыжие волосы.
– Орм! – воскликнул Мечеслав и бросился обнимать друга.
– Вижу я, ты не только жив, брат, но и здоров, как медведь! – смеясь и хлопая Мечеслава по плечам, сказал Орм. К ним подошел Злат и, поприветствовав Мечеслава, сказал:
– Не худое, как я погляжу, у тебя здесь житье!
– Не жалуюсь, – ответил радостный Мечеслав. – Заходите в дом, браты, заводите коней во двор, я их напою и корма дам. Добрые, погляжу, у вас кони, не иначе сам базилевс вам их даровал.
– А мы и сами с усами, можем коня, а то и пару себе приобресть. Слава базилевсу, мошна наша не пустеет, – ответил Злат.
Друзья сидели за столом, на который Мечеслав поставил кувшин с прохладным вином и нарезанный крупными ломтями свежий сыр. Он счастливо поглядывал на товарищей, радуясь встрече. Орм, держа в руке чашу, вел свой рассказ:
– Многое было, многое, бились мы с агарянами в Сирии, брали Эмису, были в Киликии и Антиохии, а ныне вот мимо этих мест идем. Велено базилевсом захватить владения иверийского правителя Верхнего Тайка. Сам-то Давид Куропалат, сказывают, помер, а земли свои завещал Василию. Вот мы к тебе и отпросились проведать, жив ли, здоров ли? Видим, здоров. Сбирайся в путь-дорогу, рать догонять будем! – закончил Орм свою речь.
– А что же не молвил ты о том, что полутысяча воев теперь под твоей рукой? Скоро Орм у нас патрикием ромейским станет! – сообщил Злат.
– Да угомонись ты, – недовольно сказал Орм.
– Рад за тебя, брат. А где Торопша? – спросил Мечеслав.
– Поранен был агарянами, не ведаем, выжил ли. Лекаря его вместе с другими ранеными в Селевкию отправили, – ответил Злат.
В это время дверь отворилась, и в комнату вошли Минодора и побледневшая при виде гостей Мануш.
– Здравствовать тебе, хозяюшка, долгие лета! Спасибо тебе за брата моего названого, за то, что не дала ты ему помереть! Дай бог тебе всяческих благ! – произнес Орм, вставая из-за стола и кланяясь Минодоре. То же сделал и Злат.
– Вот, прими от нас за доброту твою! – сказал варяг, протягивая женщине кошель с монетами.
– Не надо! – сказала Минодора. – То Господом Богом нашим завещано ближнему помогать, а монеты в храм отдай или больным, калекам да нищим раздай, – и, глянув на Мечеслава, продолжила: – Ты что же гостей так встречаешь, они проголодались, а на столе почти ничего нет! Сейчас я подам.
