Густав Эмар - Миссурийские разбойники
Том Митчелл ударил в гонг. Явился Камот.
— Исполнены ли мои приказания?
— Так точно, капитан; за приезжим установлен надзор, которого он не может заметить.
— Где он?
— В своей комнате.
— Если завтра он захочет видеть меня, ты ответишь, как мы договорились.
— Слушаю, капитан.
— Что отряды?
— Уже с час как отправлены три отряда; я поеду с последним, когда взойдет луна.
— Завтра на рассвете, даже и раньше, если можно, ты должен вернуться.
— Будьте спокойны, капитан, я и сам не желаю, чтобы остров оставался без надежного присмотра, особенно в такую минуту.
— Гм! Разве произошло что-то новенькое?
— Ничего с виду, но много по существу.
— Говори, — сказал капитан, видя его нерешительность, — что случилось?
— Час тому назад я встретил Версанкора на берегу, вон там у рогатки. Вода с него текла, словно он только что вышел из ручья. Увидев меня, он смутился; короче говоря, он давал преглупые объяснения, которым не поверил бы и пятилетний ребенок.
Капитан на минуту задумался.
— Усиль надзор за ним; при первой улике я покончу счеты с ним по возвращении.
— Для большей безопасности он назначен в мой отряд, так что я глаз с него не спущу.
— Смотри, чтобы он не проскользнул между пальцами, как опоссум.
— Добро! Партии-то равные.
— Смотри сам. Прикажи оседлать вороного Атоля и Голиафа для меня и для этого господина, да и Мисс Лэр для пленницы — ведь она, кажется, смирная?
— Как ягненок; настоящая дамская лошадка.
— Прикажи оседлать лошадей по-походному, со всей амуницией, заряженными пистолетами и арканом.
— Я так и думал. Уж если седлать Вороного и Голиафа, так, значит, езда предстоит не на шутку. Надолго ли уезжаете?
— Дня на три. До моего возвращения ты с острова ни ногой.
Камот покачал головой.
— И вы едете один?
— Говорят тебе: с этим господином.
— Надо бы еще взять Птичью Голову.
— Это зачем?
— Да не равен час, а два все-таки больше одного.
— Но мы вдвоем и поедем.
— Может быть, только тогда вы будете втроем; все лучше.
— Упрямец! Делай как знаешь.
— Благодарю покорно, капитан, — ответил Камот, весело улыбаясь.
— Но, главное, смотри, чтобы никто не проведал о моем отсутствии.
— Само собой разумеется.
— Ступай же и пришли сюда пленницу. Кстати, не говорил ли ты ей чего?
— Ничего, капитан; вам известно, что я не болтун.
— Правда; ступай же. Камот поклонился и ушел.
— Видно, молодец не имеет ко мне доверия, — заметил Дюран, смеясь.
— Камот по своей верности и преданности — истая собака; но как и любая собака, он подозрителен и ревнив. За меня он пойдет на смерть.
— Я не помяну злом его недоверия. Впрочем, я люблю людей такой породы.
— Да, они драгоценны. Одна беда, иногда приходится чересчур покоряться их воле.
— Ну вот! Когда покоряет самоотвержение, жаловаться не на что.
Тут дверь отворилась, и в комнату вошла девушка.
Это была Анжела, или Вечерняя Роса, — предоставляем читателю называть ее как угодно.
Она поклонилась и остановилась, печальная, взволнованная, робко опустив глаза перед атаманом.
Мужчины встали и вежливым поклоном приветствовали ее.
— Милости просим садиться, — сказал ей атаман по-индейски, — вот стул для моей сестры.
— Вечерняя Роса невольница и не может сидеть перед своим господином, — ответила она мелодичным голосом, точно пташка пропела, но с ясным и твердым выражением лица.
Вечерняя Роса была восхитительная семнадцатилетняя красавица; в ее личности соединялись красное и белое племена, и казалось, превзошли себя, произведя совершенство красоты.
Ее стройный, гибкий, грациозно выгнутый стан имел волнообразное движение американок; ее длинные, черные, как вороново крыло, волосы ниспадали почти до крошечных ног, а когда они были распущены, то она была ими окутана, как покрывалом. Цвет ее лица имел золотистый оттенок дщерей солнца, большие голубые глаза были оттенены длиннейшими ресницами, алые губы с грациозным изгибом на концах и два ряда ослепительной белизны зубов придавали ее лицу выражение, которое можно видеть только на некоторых изображениях мадонн Тициана.
Капитан Дюран был ослеплен дивной красотой индианки; ему и в голову не приходило, что американское племя могло произвести на свет такое чудо красоты.
Выслушав ее ответ, атаман кротко улыбнулся.
— Вечерняя Роса не имеет здесь господина; у нее есть только друзья.
— Друзья! Могу ли я этому верить, — прошептала она в то время, как две алмазные капли задрожали на ее ресницах.
— Клянусь честью, я просил мою сестру прийти сюда за тем, чтобы выслушать мои извинения за похищение, жертвой которого она стала.
— Могу ли я верить вашим словам? — спросила она по-французски.
— Сомневаться значило бы незаслуженно оскорблять меня, — ответил атаман на том же языке. — Завтра же я возвращу вас вашим друзьям.
— О, благодарю вас! — воскликнула девушка рыдая, и, прежде чем он успел предвидеть, она упала перед ним на колени и, схватив его руку, покрыла ее поцелуями и слезами.
Том Митчелл поднял ее почтительно и опять усадил на стул.
— Так вы были здесь очень несчастны? — спросил он кротко.
— О, да! — ответила она прерывающимся от рыданий голосом.
— Однако я отдал самые строгие приказания относительно вас.
— Мне приятно засвидетельствовать перед вами, что со мной обращались самым почтительным образом и окружали меня нежнейшим вниманием, но я была в плену, вдали от тех, кого люблю и кого мое отсутствие повергло в жестокое отчаяние.
— Простите же меня и верьте, что я надеюсь скоро загладить свою вину. Повторяю вам, что завтра вы будете возвращены вашей семье.
— О, сделайте это, и я буду век любить вас, любить как друга, как брата!
— Постараюсь заслужить эти лестные названия, мисс Анжела. Так вы не проклинаете меня?
— О! Нет, всеми силами души я благословляю вас, и поверьте, Бог наградит вас.
— Я и сам в том уверен. Бог внимает молитвам своих чистых ангелов.
Молодая девушка при столь неожиданном комплименте робко опустила голову.
Атаман улыбнулся в смущении и поспешил переменить тему разговора.
— А вы очень сильны, мисс Анжела?
— Почему вы обращаетесь ко мне с таким странным вопросом?
— Потому что нам надо совершить трудный переезд для того, чтобы попасть к вашим друзьям.
— Какая же тут может быть речь об усталости? Теперь я очень сильна, потому что вы внушили мне уверенность, что я скоро их увижу.
— Нам надо ехать всю ночь по прериям и по почти непроходимым дорогам.
