Александр Дюма - Анж Питу
Тюремщик остановился перед одной из дверей.
— Сюда?
— Да, сюда.
— Человека, которого поместили в эту камеру, зовут доктор Жильбер?
— Не знаю.
— Его привезли пять или шесть дней назад?
— Не знаю.
— Ничего, — сказал Бийо, — зато я сейчас это узнаю.
И он начал рубить дверь топором.
Дверь была дубовая, но дуб не мог устоять против ударов могучего фермера.
Не прошло и минуты, как уже можно было заглянуть в темницу.
Бийо приник глазом к проделанному отверстию, всматриваясь в глубь каземата.
В луче дневного света, проникавшего через зарешеченное окно башни Бийо увидел человека, стоявшего в оборонительной позе: слегка откинувшись назад, он держал в руках выломанную из кровати перекладину.
Несмотря на отросшую бородку, бледное лицо, коротко остриженные волосы, Бийо узнал пленника. То был доктор Жильбер.
— Доктор! Доктор! — закричал Бийо. — Это вы?
— Кто меня зовет? — спросил узник.
— Это я, Бийо, ваш друг.
— Вы, Бийо?
— Да, да, это он, это он! Это мы, это мы! — закричали два десятка людей которые, услышав, как Бийо ломает дверь, остановились на лестничной площадке.
— Кто вы?
— Мы, захватившие Бастилию! Бастилия взята, вы свободны!
— Бастилия взята! Я свободен! — вскричал доктор.
И, просунув обе руки в отверстие, проделанное фермером в двери, он так сильно тряхнул ее, что она едва не соскочила с петель, а большой кусок ее, надрубленный Бийо, затрещал, отломился и остался в руках узника.
— Погодите, погодите, — сказал Бийо, понявший, что еще одна атака на дверь подорвет удесятерившиеся на миг силы узника, — погодите.
И он стал колотить по двери с удвоенной мощью.
Сквозь расширившееся отверстие он смог увидеть, что опасения его оправдались: узник, этот новый Самсон, едва не разрушивший Бастилию, рухнул на табуретку, бледный как смерть и неспособный даже поднять деревянную перекладину, валяющуюся рядом.
— Бийо, Бийо! — шептал он.
— Да, да, это я.
— И я, Питу, я тоже здесь, господин доктор; вы ведь помните беднягу Питу, которого вы определили на пансион к тетушке Анжелике; Питу пришел освободить вас.
— Но я могу пролезть в эту дыру! — закричал доктор.
— Нет! Нет! — отвечали хором его спасители. — Потерпите!
Все они старались как могли: одни поддевали дверь ломом со стороны стены, другие пытались всунуть рычаг со стороны замка, третьи напирали на дверь крепкими плечами и цепкими руками, так что в конце концов дубовая громада затрещала в последний раз, со стены посыпалась штукатурка, дверь рухнула, и все, кто был в коридоре, ворвались в темницу.
Жильбер очутился в объятиях Питу и Бийо.
Жильбер, юный крестьянин из замка Таверне, Жильбер, которого мы оставили истекающим кровью в пещере на Азорских островах, был теперь зрелым мужчиной лет тридцати четырех-тридцати пяти, бледным без болезненности, черноволосым, с пристальным и волевым взглядом, не знающим бесцельных мечтаний: если доктор не созерцал какой-либо предмет внешнего мира, достойный его внимания, он обращал взор внутрь своей души, отчего выражение его глаз становилось еще более сумрачным и серьезным; нос у него был прямой, без переносицы, за высокомерно приподнятой верхней губой виднелись зубы ослепительной белизны. Одевался доктор обычно просто и строго, словно квакер, однако благодаря безмерной заботе о чистоте платья казался едва ли не щеголем. Роста он был чуть выше среднего и хорошо сложен, что же до его физической силы, то ее источником было напряжение нервов: мы видели, на что мог подвигнуть доктора порыв гнева или восторга.
В тюрьме, где он провел почти неделю, доктор так же тщательно, как и всегда, следил за своей наружностью; лишь отросшая за это время бородка, подчеркивающая матовый цвет его лица, обличала некоторую небрежность, в которой, впрочем, был повинен не узник, а его тюремщики, не пожелавшие ни дать ему бритву, ни позвать к нему парикмахера.
Обняв Бийо и Питу, доктор оглядел людей, заполнивших его темницу, и, словно за этот миг самообладание вновь вернулось к нему, воскликнул:
— Итак, день, предсказанный мною, настал! Спасибо вам, друзья мои, спасибо вечному разуму, охраняющему свободу народов!
И он протянул обе руки своим освободителям, а они, угадав в нем по гордому взгляду и возвышенному тону человека незаурядного, едва осмелились до них дотронуться.
Выйдя из темницы, доктор пошел впереди толпы, опираясь на плечо Бийо; Питу шагал следом за фермером.
В первое мгновение Жильбер отдал дань дружбе и благодарности, но уже через несколько минут стало очевидно, какое громадное расстояние отделяет ученого доктора от невежественного фермера, добряка Питу и всех остальных простолюдинов, участвовавших в штурме Бастилии.
На пороге башни Жильбер остановился, ослепленный потоком солнечного света. Скрестив руки на груди и подняв глаза к небу, он воскликнул:
— Привет тебе, прекрасная свобода! Я видел твое рождение на другом краю света — мы старые друзья. Привет тебе, прекрасная свобода!
По улыбке, показавшейся на лице доктора, было в самом деле понятно, что крики народа, опьяненного независимостью, для него не новость.
Помолчав несколько секунд, доктор обратился к Бийо:
— Итак, народ победил тиранию?
— Да, сударь.
— И вы прибыли сюда, чтобы сражаться?
— Я прибыл, чтобы освободить вас.
— Значит, вы знали о моем аресте?
— Я узнал о нем сегодня от вашего сына.
— Бедный Эмиль! Вы его видели?
— Видел.
— Он был спокоен?
— Его с трудом удерживали четыре санитара.
— Он болен? У него жар?
— Он рвался в бой вместе с нами.
— Ах, вот как! — воскликнул доктор, и лицо его озарила торжествующая улыбка. Сын не обманул его надежд.
— И вы сказали?.. — продолжал свои расспросы доктор.
— Я сказал: раз доктор Жильбер в Бастилии, Бастилию нужно взять. Теперь она взята. Но это еще не все.
— Что же еще?
— Украден ларец.
— Ларец, который я оставил у вас?
— Да.
— Кто же его украл?
— Люди в черном, ворвавшиеся в мой дом под тем предлогом, что им нужно отобрать у меня вашу брошюру; они схватили меня, посадили под замок, обшарили весь дом, нашли ларец и унесли его с собой.
— Когда?
— Вчера.
— Вот как! Нет никакого сомнения, что мой арест и эта кража связаны между собой. Приказ арестовать меня и приказ похитить ларец отдало одно и то же лицо. Если я узнаю, кому обязан арестом, я узнаю имя вора. Где находится архив тюрьмы? — спросил доктор Жильбер у тюремщика.
