Владимир Куницын - Спецназ Его Императорского Величества
Роскошная белая карета выехала из Днепровских ворот и быстро понеслась по мосту, словно возница стремился нагнать уехавших вчера. У развилки экипаж вдруг снизил скорость, а затем и остановился. В открытом окошке показалось милое личико.
— Господин офицер, скажите…
Анна Огнинская, в девичестве Истомина, смотрела на майора Данилова, и на лице ее начало проступать изумление неожиданного узнавания.
— Это вы, князь… Николя… Как же вы изменились…
Она была права, он действительно изменился. Настолько сильно, что воспринял эту встречу, как само собой разумеющуюся. Неизбежную, поскольку куда же могут деваться друг от друга два человека на этой планете? Особенно, если один из них так часто думает о другом.
— Сколько лет…
Семь. Данилов знал это точно. Половина за границей — два года в полку и полтора — в доме у Ирэны. Затем еще полтора — в имении отца, где до усадьбы Истоминых нужно только реку переплыть. Потом еще два года службы в ставшем уже родным полку. Всего семь лет. Всего.
— А знаете, князь, я часто думала о вас…
Ах, вот как! Часто думала! За те полтора года, что Николай провел дома, она приезжала в имение отца девять раз. Но ни разу не прислала приглашение.
— Добрый день, графиня, — голос просто удивительно спокоен для человека, который столько лет не замечал других женщин, оставаясь верным юношеской мечте.
— Княгиня…
Да, конечно. Она вышла замуж за другого, только это не могло уложиться в его голове.
— Простите, Анна, когда мы виделись в последний раз, вы были еще графиней.
А еще и юной девушкой, но отнюдь не наивной, а точно знающей, что нужно в жизни. Неожиданно вышедшей замуж за сорокалетнего князя, невероятно богатого вдовца, самого завидного жениха во всей губернии.
— Ах, Николя, с тех пор столько воды утекло в Днепре…
И не только в Днепре. В Дунае, Немане, Березине, в прусской речке Алле, на берегу которой жила литовская девушка Ирэна. «Ты снимешь это заклятие сам! Тебе не понадобится помощь колдуньи». Давние слова юной целительницы четко всплыли в мозгу Николая. Он смотрел на ставшее еще более прекрасным лицо Анны, удивляясь тому, как эта женщина, которую он не успел толком рассмотреть, но странным образом сразу понявший, чем жила она все эти годы, отличается от того образа, что хранился в его душе.
— Да, княгиня, вы правы.
— Каким мужественным вы стали! Настоящий гусарский полковник!
— Я драгун, Анна, и еще даже не подполковник. Но вы совершенно правы в одном — мы стали другими.
Говоря это, Николай был абсолютно искренним. И хотя всего минуту назад он и представить не мог, что встреча с Анной не поднимет в душе нового урагана, — все действительно резко поменялось почти мгновенно. «Ты снимешь это заклятие сам». Нужен только случайный взгляд, мимолетная встреча с реальной женщиной, чтобы воспоминания перестали травить душу. И Данилов был совершенно честен, когда говорил, что изменился. И пусть это произошло несколько мгновений назад, но случилось именно так!
— С кем ты разговариваешь, душа моя? — раздался голос из кареты.
— Это друг моего детства князь Данилов. Мы не встречались много лет.
Из окна кареты показалось лицо вице-губернатора. Оценивающий взгляд устремился на майора. То, что он увидел, не очень понравилось князю Огнинскому. «А ведь ему часто так приходится смотреть на друзей жены, — подумал Николай, — что делать, если ты старше на двадцать три года?»
— Скажите, господин майор, — голос вице-губернатора был сух, — дороге на Дорогобуж французы еще не угрожают?
— Разумеется, нет! Русские войска самым надежнейшим образом защищают Смоленский тракт от неприятеля. Обеспечивая тем самым беспрепятственный проезд гражданских лиц, следующих по государственной надобности, — не удержался от легкой иронии Данилов.
— С удовольствием бы принял ваши заверения, если бы сейчас мы разговаривали в предместьях Варшавы, но не Смоленска! — парировал князь. И добавил, обращаясь к вознице:
— Трогай!
— Прощайте, Николя!
— Прощайте, княгиня!
Глядя вслед набирающей ход карете, Данилов вдруг подумал, что это была последняя ниточка, связывающая его с детством.
Ночью ему впервые приснилась Ирэна.
XПоздним вечером атаки Наполеона прекратились, и Раевский облегченно вздохнул. Самому не верилось, что можно устоять, — а вот удержались. Солдаты, ополченцы с ног валились — откуда только силы брались воевать с раннего утра до самой темноты?
Ординарец Барклая де Толли передал распоряжение прибыть в штаб, расположенный на окраине Петербургского предместья. Армии вернулись к Смоленску, план Наполеона трещал по швам. Навязать генеральное сражение теперь он мог лишь в одном случае — взять Смоленск завтра до полудня. Иначе, уйдут русские, и опять эта опостылевшая гонка, арьергардные бои, засады.
На совете у Барклая князь Багратион требовал нанести удар по Наполеону объединенными силами двух армий. Большинство присутствующих генералов, психологически измотанные постоянными отступлениями, были на его стороне. Однако командующий первой армией проявил волю. А кроме того, и дальнозоркость. Откровенно опасаясь, что добровольно подчинившийся ему князь Багратион может не справиться с нервами и выкинуть какой-нибудь фортель, он приказал второй армии еще до рассвета начать движение на Дорогобуж. Включая измотанный дневным боем корпус Раевского. Его сменяли корпус Дохтурова, дивизия Коновицына, егерская бригада Полицына. Про двадцать седьмую дивизию Неверовского в суматохе просто забыли. И хотя Дмитрий Петрович присутствовал на совете, приказа на отступление вместе со второй армией, в составе которой числилась его дивизия, он не получил. Новобранцы, первыми встретившие Наполеона, оставалась на боевых позициях уже четвертый день. Вот только можно ли было считать их по-прежнему новобранцами? Разве день такого сражения не идет за год службы?
С рассветом французы вновь пошли в атаку. Основной удар наносил Даву по Молоховским воротам. Его поддерживала большая часть артиллерии, забрасывающая гранаты по навесной траектории за стену. Весь отряд Каранелли, включая прибывшего к рассвету Доминика, принял участие в штурме. Перментье, в очередной раз блеснув организаторским искусством, с помощью саперной роты подготовил ночью позиции. Отрыв окопы на каждого члена отряда и укрепив мощными бревнами, он замаскировал свежесрубленными кустами и деревцами, надежно укрыв как от чужих, так и от своих. С началом штурма офицеры Каранелли начали вести прицельный огонь по бойницам Молоховской и двух соседних башен. Несмотря на большое расстояние, задача не самая трудная для стрелков такого класса. Редкая пуля ударяла в кирпич, почти все влетали в башни, где находили жертвы среди артиллерийской прислуги.
