Тим Северин - Крест и клинок
С галерой явно творилось что-то неладное. Гектор попытался разобраться, о чем кричат. Ближе к корме младший комит приказывал трем скамьям гребцов отложить весла и заняться насосами. В этот миг якорь подняли, судя по тому, что галеру развернуло бортом к ветру, и она вдруг задрожала, встав поперек волны. Гектор и его товарищи по скамье чуть не потеряли опоры под ногами, когда галера накренилась так сильно, что весла, уже не доставая до воды, загребали воздух. Мгновение спустя галера наклонилась на другой борт, и лопасти погрузились в воду так глубоко, что работать ими было невозможно. Хаос нарастал. В темноте люди пропускали удары весел, оскальзывались и падали. Настойчивые свистки Пьекура прорезали мрак снова и снова, но все было напрасно. Грести стало невозможно.
Ветер усилился. Он вопил в снастях тонким, изводящим визгом. «Герасим» беспорядочно болтало. Кто-то кричал, приказывая поднять парус, но тут же раздалась противоположная команда — поднимать парус сейчас слишком опасно, мачту вырвет из гнезда. Матросы бесцельно бегали взад-вперед по помосту, пока на них не рявкнул какой-то младший комит.
Постепенно небо светлело, наступал холодный серый рассвет, и стали видны яростные валы, набегающие с севера. Галера по-настоящему терпела бедствие. Предназначенная для спокойного моря, она не могла выдержать моря бушующего. Она беспомощно дрейфовала, команда больше не могла ею управлять. Гектор посмотрел по ветру. Галера находилась милях в двух от берега, хотя берег был уже не тот. Должно быть, бурей их куда-то отнесло в темноте. Он видел только унылую полосу голых гор, узкий песчаный пляж и море, пенящееся на мелководье, которое тянулось к ним от берега.
— Поставить носовой якорь! — взревел Пьекур. — Достать главный якорь из-под палубы и быть наготове. Готовить якорный канат!
Матрос на рамбаде перевесился через борт, ножом перерезал крепления, которые удерживали малый носовой якорь, и тот полетел в море. Полдюжины его товарищей пробежали по проходу к корме и открыли люк, ведущий в кормовой трюм, где хранился главный якорь. Еще два человека протиснулись в канатный ящик на носу, где хранился канат главного якоря, но сразу же выскочили обратно, и глаза у них были безумными от страха.
— Течь в носовой обшивке, — завопил старший. — Мы быстро набираем воду!
Едва прозвучали эти слова, как и те люди, что спустились под кормовую палубу, тоже выскочили наверх.
— В трюме четыре фута воды! — крикнул кто-то из них. — Вытащить главный якорь невозможно.
Все эти сообщения Пьекур встретил спокойно.
— Марш к канатному ящику, — бросил он. — Выудить главный канат и вытянуть наверх.
Испуганные матросы подчинились и скоро вернулись, волоча за собой конец шестидюймового якорного каната.
— А теперь закрепите его на этой сучьей мортире, да покрепче, — приказал комит. — И принесите ломы и кувалду.
Люди сделали, как было приказано, и вскоре мортира была обвязана канатами.
— Освободить пушку! Разбить болты, если нужно, ломай палубу, — торопил Пьекур, — а потом — пушку за борт!
Люди с молчаливым остервенением набросились на крепления, державшие мортиру на месте. Почти двадцать минут потребовалось на то, чтобы освободить орудие и, воспользовавшись внезапным креном палубы, спихнуть чудовищную пушку вместе с ее полозьями за борт. Она исчезла в море с плеском и бульканьем, которые были слышны даже сквозь грохот бури. Канат побежал, потом остановился, когда мортира легла на дно. Матросы закрепили швартов, и галера, ощутив тяжесть чудовищной пушки, медленно повернулась носом против волны и зависла на привязи, больше не двигаясь к берегу.
Гектор не мог не восхититься самообладанием Пьекура. Первый помощник спустился в канатный ящик, чтобы лично осмотреть течь, потом спокойно прошел по проходу на полуют, а затем — Гектору было видно, как он переговорил с другими комитами — туда же была призвана команда с фордека, которая принялась готовить к спуску гребные лодки, закрепленные над скамьями гребцов. Галера дыбилась и раскачивалась, но в конце концов две лодки были сняты и спущены на воду и запрыгали на волнах, бешено колотясь о борт галеры. Тогда матросы и несколько надсмотрщиков уселись в лодки, к ним присоединились пушкарь-мортирщик и комиты с палубы полуюта, и стало совершенно ясно, что они покидают судно.
Другие галерники тоже это поняли. Тихий стон прошел по скамьям гребцов, перемежаясь гневными криками. Пьекур что-то спокойно сказал оставшимся надсмотрщикам, и они зарядили мушкеты и встали перед гребными скамьями. Две лодки, наполненные людьми, оттолкнулись от борта и направились к берегу. Они шли по ветру, и через несколько минут люди уже выбрались из лодок и зашлепали к берегу, а гребцы стали выгребать обратно к галере. Шли они куда медленнее, и когда добрались до «Герасима», вода, бывшая прежде Гектору по лодыжки, дошла до колен. Каково бы ни было повреждение галеры, она тонула слишком быстро.
Лодки сделали еще две ходки, и вскоре на полуюте не осталось никого, кроме Пьекура, начальника гребцов и полу-дюжины вооруженных надсмотрщиков. К середине утра галера почти затонула, вода плескалась о верхние части гребных скамей, и галерники пришли в отчаяние. Они ругались и молили, неистовствовали и рыдали, пытаясь порвать свои цепи. Пьекур смотрел на них тусклым и совершенно безжалостным взглядом.
— Чтоб тебе гнить в аду! — крикнул кто-то из гребцов.
— Нет, — отозвался первый помощник. Это были единственные слова, которые он произнес, обращаясь прямо к скамьям. — Это вы, неверные и еретики, будете терпеть муки. А я не стану даже думать о вас.
Он снял со своего пояса кольцо с тяжелыми ключами от висячих замков, поднял их так, чтобы всем было видно, и нарочитым жестом бросил в море. Потом повернулся, шагнул в лодку и жестом приказал грести к берегу.
Брызги с гребня волны обожгли шею Гектора. Перед ним было плачевное зрелище — головы и нагие торсы двух сотен галерников, блестевшие над волнами; люди встали на скамьи, пытаясь уйти от поднимающейся воды. Груз, смытый с палубы, брусья и даже плащ кого-то из галерников, наполовину наполненный воздухом, — все плыло перед глазами Гектора. И тут Бурдон воскликнул:
— Я не хотел суетиться, пока эти свиньи надсмотрщики следили за нами. Меня просто пристрелили бы. Подтяните ко мне цепь, и я попробую добраться до замка.
Иргун, рослый турок, пошарил руками, схватил замок там, где он был прикреплен к помосту, и удержал над водой. Галера погрузилась настолько, что каждая волна накрывала замок, и когда она отходила, из скважины вытекала вода. Бурдон лег ничком поперек товарищей и принялся ощупывать внутренности замка кончиком своего щупа. Гребень волны накрыл его с головой, он захлебнулся, потом закрыл глаза, словно уснул, сосредоточившись на механизме замка. Дважды щуп выскальзывал из его рук, один раз кончик щупа вонзился в кулак Иргуна. Рослый турок даже не поморщился. Наконец Бурдон вынул инструмент, согнул тонкий конец под прямым углом, а потом сунул его глубже и повернул. Замок раскрылся.
