Роберт Ши - Монах: последний зиндзя
Юкио кивнул головой, и с глубоким поклоном молодой человек достал из своего рукава свиток.
– Предсмертное стихотворение моего отца посвящено вам, господин Юкио!
Юкио прочитал стихотворение сначала про себя, потом вслух:
На вершине Юмато
Стоит одинокая сосна,
Не ведая о приближающейся буре.
Смысл стихов был ясен Дзебу так же, как, несомненно, был ясен для каждого, кто находился в зале. Юкио закрыл глаза и снова своим шелковым рукавом вытер слёзы, текущие по щекам. Он был так же бледен, как и мертвые. Затем сын Сабуро вручил ему другой свиток – завещание. Юкио начал читать его. Дзебу увидел, что множество людей, самураи и слуги, заходят в зал – слушать. Письмо Сабуро начиналось с его генеалогического древа, как будто он вызывал кого-то на поле битвы.
Затем Юкио прочитал:
– «Я пытался предупредить господина, что он позволяет причинять большой вред себе, а также своей семье и преданным соратникам. Благородство воспрепятствовало ему услышать мое предупреждение. Следовательно, его благородство требует от меня выбрать этот крутой путь, чтобы достичь его уха. Я обращаюсь к нему с просьбой не допустить моей смерти, а также бессмысленной гибели всех тех, кто близок мне».
Юкио остановился, не в силах продолжать дальше, чувствуя, что слёзы одолевают его. Он бросил свиток Дзебу. Дзебу нашел место, где Юкио закончил, и продолжил чтение:
– «Мой господин, ваш брат отсиживался в безопасности в Камакуре, когда вы были в первых рядах каждого сражения. Он завидует вашей славе и ненавидит вашу доблесть, и он старается уничтожить вас. Ваши враги объединяются. Ваш брат предполагает – так же, как это сделал Такаши, – диктовать свою волю самому Императору. Неужели Священные Острова порабощены новым самозваным тираном? Мой господин, вверьте себя в распоряжение его императорского величества, пока не будет слишком поздно! Поднимайтесь! Вооружайтесь! Атакуйте!»
– Не читай дальше, – сказал Юкио. – Это измена!
– Это вы предатель, мой господин, – сказал Сензо Тотоми.
Юкио покачал головой:
– Я никогда ничего не желал, кроме победы Муратомо и чтобы главой Муратомо был мой брат, повелитель Хидейори, сегун.
– Но изначально вы были преданы императору и Священным Островам, доблестный командир, – сказал Тотоми тихо.
Юкио выпучил от ярости свои большие глаза:
– Не обращайтесь ко мне с этим титулом! Я отказался от него! Как вы осмеливаетесь говорить мне, что я должен делать? – его бледное лицо помрачнело и стало багрово-красным. Дзебу напрягся, потому что он никогда не видел, чтобы Юкио был в такой ярости и хватался за меч. Затем Юкио улыбнулся и вздохнул:
– Извини, что я говорил с тобой так резко. Я прощаю твою дерзость. Ты сын моего старейшего товарища, и ты только что потерял своего отца. Но помни, повелитель Хидейори – защитник императора-отшельника и Священных Островов. И все его действия направлены на благо короны и империи.
Сензо Тотоми опустил глаза:
– Мой господин, есть ещё кое-что, кроме завещания. Отец просил вас принять меня, как своего вассала, на его место.
Юкио положил руку на плечо молодого человека.
– Это великий дар, который ты и твой отец приносите мне, но если я приму тебя на свою службу теперь, я подвергну тебя смертельной опасности, и я не поступлю так с сыном своего старого друга. Придет день, когда я смогу принять твою клятву верности. Но теперь будь терпелив, Тотоми-сан; надеюсь увидеть тебя снова на похоронах твоего отца.
В ту ночь Дзебу и Юкио сидели за беседой до наступления часа Крысы. Юкио постигла печаль. Казалось, он не способен принимать решения или что-то планировать, хотя и согласился с Дзебу в оценке ситуации. С точки зрения Дзебу, Хидейори решил, что он больше не нуждается в Юкио, и боится, как бы Юкио не встал во главе всех тех, кто сопротивляется новому военному правительству. У Юкио было только два пути: он должен был или скрыться, или делать то, чего Хидейори ждал от него, – поднимать мятеж против сегуна. Если он попытается скрыться Хидейори безусловно выследит его и постарается убить. Единственным выходом для Юкио было вновь сражаться, пока у него было много сторонников, желающих присоединиться к нему.
Юкио грустно улыбнулся:
– Ты забыл годы крови, огня и голода? Ты хочешь, чтобы я вверг страну в другую войну для того, чтобы спасти собственную жизнь?
У Дзебу не было ответа. Он желал, чтобы Тайтаро был вместе с ними, – он ответил бы им. Его рука скользнула за пазуху, и он нащупал Камень Жизни и Смерти.
– Если я должен бежать, – сказал Юкио, – я могу идти на север, к Осю, где находятся мои жена и дети, где старый союзник моего отца, Хидехира, сможет защитить меня от ненависти брата.
– Ты единственный человек в Стране Восходящего Солнца достаточно сильный, чтобы восстать против Хидейори, – сказал Дзебу. – Если ты убежишь от него, сомневаюсь, что кто-нибудь сможет защищать тебя долго.
– Я не хочу схватки со своим братом, пока не сделаю попытки убедить его, что я предан ему и что ему незачем бояться меня. Я должен это сделать из-за нашего общего отца и нашей семьи.
Дзебу показалось, будто он видит лицо Юкио в первый раз. Исхудавшее и обострившееся, это могло быть лицо святого монаха-буддиста или зиндзя, – лицо, проникнутое сознанием страдания и временности всего. Он не был похож на человека, который поведет воинов в бой. «Остатки славы Такаши сводятся к нескольким тёмно-красным ленточкам, уносимым в море, – подумал Дзебу, – и теперь слава Муратомо и Юкио умирает у меня на глазах».
Из письма Муратомо-но Юкио к Муратомо-но Хидейори:
«…Всю свою жизнь я желал только одного – быть со своей семьёй. Наш отец был отнят у нас, когда я был ребенком, и с того дня по сегодняшний мой разум не может смириться с этим. Я вырос сиротой, и теперь я прошу тебя, старший брат, стать мне отцом. Проливая кровавые слёзы, я прошу тебя отвести свой гнев от меня. Я не хочу ничего для себя. Мои победы были твоими победами. Если мой успех в войне привел к тому, что ты ненавидишь меня, я желаю умереть на поле битвы. Я дрался только по одной причине – я пытался смыть позор поражения и скорбь, которую выстрадал наш отец, Я принял звание командира и другие почести, потому что я думал, что они принесут славу Муратомо. Ты преемник нашего отца на земле, и я живу только для того, чтобы служить тебе. Все, что я сделал, я кладу к твоим ногам. Дозволь мне прийти к тебе и доказать свою невиновность, глядя тебе в глаза. Не отталкивай меня, ибо если ты сделаешь это, к кому мне податься на этой земле?»
Второй месяц, двенадцатый день,Год Овцы.Через месяц после того, как Юкио послал брату письмо, Дзебу развернул свой футон и лёг спать, как обычно, прямо перед опочивальней Юкио. Вскоре он услышал жалобный звук флейты Юкио, сопровождающей очаровательный женский голос, взлетающий в песне. Певицей была молодая женщина, которую звали Шисуми, Юкио взял её в любовницы по возвращении в столицу после битвы при Симоносеки. Кроме того, что у неё был прекрасный голос, она считалась лучшей танцовщицей в стране. Дзебу зажёг лампу и сел, скрестив ноги, на свою циновку, вертя в пальцах Камень Жизни и Смерти, в то время как печальная музыка доносилась до его ушей. То, что мужчина и женщина могли выразить боль человеческого существования в искусстве и воплотить его в поэзии, музыке, а также в танце, делало жизнь сносной. Вчера была ночь полнолуния, красота которого очаровывает поэтов и отшельников. Дзебу лёг и задремал, но сон его был неглубок. Он не мог забыть, что Танико лежала в его объятиях первый раз во время полнолуния.
