Михаил Щукин - Лихие гости
– Ты, Данила, раньше времени пургу не поднимай. Наше дело – ждать. Вот и ждем, когда снег сойдет.
Артемий Семеныч выдерживал кремневый характер. Пальцем не пошевелил, чтобы увидеться с дочерью. И домашним своим строго-настрого наказал: если узнаю, что вы с суразенком или с беспутной беглянкой разговаривали, – зашибу! Агафья Ивановна, нарушая мужнин запрет, иногда тайком, договариваясь через Зинку Осокину, встречалась с Анной, плакала втихомолку и надеялась, что время вылечит и сердце Артемия Семеныча оттает. На это же надеялась и Анна, вынашивая под сердцем своего первенца. Она огрузнела, ходила, отведя плечи назад, и красивые ее глаза сияли на исхудавшем лице теплым и новым светом.
Наконец-то приехал в Успенку долгожданный Захар Евграфович. Осмотрел вместе с Данилой строительство, получил подробный отчет по деньгам, похвалил за расторопность, а вечером, после ужина, пригласил их с Егоркой прогуляться. Вышли на улицу, присели на лавке возле забора, и Захар Евграфович сразу же начал говорить о главном:
– В дубовской ночлежке мужичок объявился. Зазывал охотников за Кедровый кряж, золотые горы обещал. Значит, он и зимой где-то прошел. Где? Давайте, ребята, шевелитесь. Ищите проход. Сдается мне, что позабыли вы, зачем я вас сюда отправил. Сколько времени здесь сидите, а ничего не узнали и не разведали. Непорядок.
Данила сердито засопел, потому что ответить ему было нечего. Занятый строительными хлопотами, он, честно сказать, и не очень-то думал об этом проходе, невольно поддавшись заверениям Егорки, который долбил, как дятел, про свое: надо ждать, когда снег сойдет. Он и сейчас завел старую песню:
– Пока сугробы лежат, хозяин, нам никуда дороги нет. Подождем, когда просохнет. Все в лучшем виде сделаем. Вот увидишь.
– Но мужичок-то этот пробрался! – недовольно перебил Захар Евграфович Егоркину скороговорку. – Не на ковре-самолете он через кряж перемахнул! Недоволен я, ребята, вами. Очень недоволен. Думайте!
Поднялся со скамейки, давая понять, что разговор окончен, посмотрел на звездное небо и, сердито скрипя сапогами по подстылому снегу, ушел в дом. Данила с Егоркой потоптались возле скамейки и пошли следом за ним.
Возразить хозяину им было нечем.
На следующий день Захар Евграфович уехал, оставив Данилу в большом огорчении: видя недовольство хозяина, о строительстве собственного дома он благоразумно решил не заикаться. Егорка не переживал: ну, подумаешь, поворчал Луканин, на то и хозяин, чтобы поблажки не давать. Пусть ворчит, не палкой же лупит! Решив так про себя, Егорка еще веселее взглянул на нынешнюю свою жизнь, в тот же вечер умелся на посиделки и вернулся, зевая и прижмуриваясь, только под утро.
Данила, занятый своими переживаниями, даже слова ему не сказал, только махнул рукой и плюнул в сердцах. Заседлал коня и, не позавтракав, помчался на Барсучью гриву – сегодня мужики должны были доставить последние бревна, и требовалось за всем приглядеть, чтобы не было никакой оплошки.
Час стоял ранний, легкий морозец застеклил подтаявший днем снег, и под конскими копытами раздавался веселый хруст. Быстрая скачка разгоняла остатки сна, легкий встречный ветерок холодил щеки, и Данила, потихоньку успокаиваясь, старался не думать об огорчениях. Может, и прав Егорка: сойдет снег, отправятся они в тайгу, к изножью этого чертова кряжа, и найдут тот проход. Если обретаются люди за кряжем – значит, и проход должен быть. Верил Данила, что поможет ему охотничий нюх – зря, что ли, он столько лет по тайге ходил? Най-дет! Горячил плеткой коня, и тот пластался в широком галопе – только пар от ноздрей отлетал.
Вот и Барсучья грива. Издалека видный, осел на ее макушке широкий желтый сруб, выведенный почти на полную высоту, еще несколько дней – и можно поднимать и стелить матицу и лаги. А там и до крыши, до полов дойдет очередь.
«Ничего, все наладится», – повторял самому себе Данила и верил все крепче, что именно так и будет.
Соскочил с коня, подошел к срубу, удивился, что нигде не видно сторожей, и хотел уже позвать их, но не успел. Сверху, со сруба, кто-то тяжело рухнул на него, придавил к земле. Данила дернулся, пытаясь вырваться, но сильный удар по затылку вышиб его из сознания, и он уже не почуял, как ему ловко и умело заломили за спину руки, а в рот вбили волосяной кляп.
6
Письмо было написано на большом листе хрустящей бумаги, красивым, каллиграфическим почерком с мудреными завитушками. Стиль письма отличался изысканностью слога и предельным уважением к адресату – Луканину Захару Евграфовичу. Русское географическое общество обращалось к нему с нижайшей просьбой: оказать всемерную помощь и доброе внимание научной экспедиции, которая имеет своей конечной целью изучение и описание флоры и фауны верховий реки Талой. Также имелось в письме и подробное разъяснение, что состоит научная экспедиция из граждан Северо-Американских Штатов и Британской империи во главе с лейтенантом Коллисом, при русском переводчике, господине Кирееве. Суть же всей пространной просьбы заключалась в следующем: доставить в Белоярск, как можно быстрее, научное оборудование, которое в данный момент находится в Томске, с тем расчетом, чтобы сразу после вскрытия реки изыскать возможность и специальным рейсом парохода отправить экспедицию по месту назначения.
– Фу-у-х! – Агапов, дочитав своим дребезжащим голоском письмо до конца, даже вспотел. – Умеют же люди по-умному выражаться! Даже завидки берут!
– А как они платить будут? – перебил Захар Евграфович, не разделявший восторгов старика по поводу красивостей слога в письме. – у нас же, сам знаешь, грузов на весну – под завязку.
– Тут еще бумаги имеются, – Агапов пошуршал большими листами и сообщил: – Все в порядке у них, вот и счет банковский и предельная цена обозначена, которую они заплатить готовы после того как мы им гарантии выдадим. Умные люди! И цена-то наша, как будто знали, сколько запросим.
– Ну-ка, дай, – Захар Евграфович взял листы, внимательно их просмотрел и вернул Агапову со словами: – А подряд-то, старый, и впрямь недурной. Готовь бумаги, сплавим иностранных гостей, куда им требуется. И чего они в нашу глухомань лезут?! Ума не приложу!
– И не прикладывай, – зашелся в довольном хохотке Агапов, – люди вон какие важные деньги платят! Им виднее, они умные и ученые!
В тот же день все необходимые бумаги были готовы, подписаны и срочно отправлены по обратному адресу.
Захар Евграфович, закончив свой рабочий день, поспешил к Луизе, которая вернулась после уроков в приюте, и за ужином весело рассказывал ей и Ксении, что скоро в Белоярске появятся американцы и англичане, и шутил, что местные дамы имеют теперь вполне оправдательную причину, чтобы шить новые наряды.
