Поль Кок - Вишенка. 2 том
Через несколько минут Вишенка, бледная, дрожащая, вошла в ту комнату, где положили раненого. Леон не мог говорить, но старался улыбнуться жене, как бы желая этим сказать: «Не плачь… я выздоровею».
L. МАЛЕНЬКАЯ СОБАЧКА
После дуэли господин Фромон отправился завтракать со своим другом Ламбурло. Завтрак продолжался долго: они встали из-за стола в три часа пополудни, после чего эти господа, так как они были порядочно выпивши, отправились в кофейню играть в бильярд.
— Как ты думаешь, воскреснет он? — спросил Фромон, целясь сделать карамболь.
— Кто это?
— Как кто, болван? Тот, с кем я дрался.
— А, твой противник. Гм! У него опасная рана! Ты ему проколол бок. Если только затронуты самые важные органы, ему нет спасения! Выходит четыре и пять.
— А вот это ты не считаешь? Пять. Видишь! Я был уверен, что победа будет не на стороне этого господина. Передай мне белый шар… Хочет драться, а не умеет встать в позицию. Вот если бы я согласился стреляться на пистолетах… но я не так глуп.
— За что ты так сердит на этого господина?
— Я! Нисколько! Я его не знаю! Я жене его хочу отомстить, я отыщу ее… у нас с ней не все еще покончено. А что тебе говорил его секундант?
— Чей секундант?
— Черт тебя возьми, скотина! Что ты ничего не понимаешь?
— Да! Секундант… я совсем о нем не думал теперь.
— Но ответишь ли ты, наконец?
— Секундант? Он мне ничего не сказал. Впрочем, нет, он у меня спросил твой адрес.
— Что же, ты сказал ему?
— Да-да… конечно, и улицу назвал, и номер.
— Напрасно.
— Почему?
— Потому что это не нужно, и я не желаю еще и этого повесить себе на шею.
— Он не явится к тебе, не беспокойся, он видел, как ты отделал его друга.
— Все равно ты напрасно дал ему мой адрес. Ты, право, с каждым днем глупеешь.
— А вот я и выиграл у тебя.
— Убирайся! Я не хочу больше играть.
Господин Фромон возвратился к себе очень поздно. Привратник подал ему карточку Гастона, говоря, что этот господин придет завтра рано утром.
— Ах, черт! Вот еще один, который очень торопится! — вскричал Фромон. — Я приму его, когда захочу. Пускай рука моя прежде отдохнет. А это от кого ко мне записка? Кто ее принес?
— Лакей в ливрее, который спрашивал, дома ли вы.
— Как записка эта пахнет жасмином… это от женщины. Постой! Уж не от Вишенки ли, не одумалась ли она, боясь, чтобы я не стал про нее рассказывать! Посмотрим.
Фромон, поспешно распечатав письмо, прочел следующее:
«Милостивый государь!
Я не знаю, что произошло вчера между вами и моим племянником, но желала бы получить об этом сведения. Вероятно, было что-нибудь важное, потому что мне рассказали, что он дрался с вами на дуэли. Меня уверяют, что это из-за женщины, на которой он женился и которую вы давно знаете. Будьте так добры, пожалуйте ко мне, чтобы рассказать мне все, что касается Дальбона; вы сами можете судить, как это меня интересует… Ожидаю вас завтра.
Де Фиервиль, урожденная Дальбон».Фромон скомкал с неудовольствием прочитанную им записку и пошел к себе спать, бормоча:
— А я думал, что это любовная записка! Что она мне тут распевает, эта тетушка? Она желает узнать о жене своего племянника… очень желает. Хорошо, я ей доставлю это удовольствие. Но я не слуга ей. Я после к ней схожу. У меня теперь другие дела.
Утром в семь часов Фромона разбудил его лакей, докладывавший, что пришел какой-то господин, желающий непременно его видеть.
— Я предлагал ему прийти позднее, — продолжал слуга, — но он грозил прибить меня своей тростью, если я не пойду и доложу вам.
— Как! Тысячу чертей! Мне мешают спать. Некогда мне… я не принимаю так рано.
— Нет, милостивый государь, я хочу говорить с вами сейчас, — сказал Гастон, вошедший в спальню вслед за слугой.
Увидев Гастона, Фромон побледнел от гнева и, привстав на постели, вскричал:
— А с которых это пор, милостивый государь, врываются к людям, когда они еще спят? Вы считаетесь человеком, вращающимся в большом свете, а поступаете, как извозчик.
— Довольно слов, милостивый государь. Вы знали, зачем я приходил к вам вчера, вам отдали мою карточку; если бы вы сами явились ко мне, вы бы избавили меня от труда будить вас в этот ранний час.
— Но, милостивый государь, у меня дела и…
— То, зачем я пришел, должно быть прежде всего. Когда мы будем драться?
— Почему хотите вы, чтобы я с вами дрался? Я вас не знаю… вы мне ничего не сделали. Если я нанес удар шпагой вашему другу, то это произошло честно, по всем правилам дуэли, вы и сами были тому свидетелем. Но если придется драться потом со всеми секундантами, то этому не будет конца.
— Я хочу отомстить за своего друга, я знаю причину дуэли: вы бесчестно оскорбили женщину, поведение которой выше всякого подозрения, что вы говорили о ней, это ложь… Наконец, я дал себе слово убить вас и убью.
— Ха, ха, ха!.. Как это мило!.. Угрозы, как я их боюсь!..
— Я никак не желаю пугать вас, милостивый государь, к тому же вы довольно сильны на шпагах, и я согласен драться с вами этим оружием. Прошу вас сегодня же назначить час.
— Говорю вам, что я не хочу драться с вами и не буду.
— Не будете?.. — И Гастон поднял трость на Фромона, готовясь его ударить.
Фромон побагровел и, оттолкнув трость, едва мог проговорить в бешенстве:
— Так вот как! Хорошо же! Я тебя тоже поддену… и ты останешься на месте.
— В котором часу? Назначьте час.
— Завтра, в девять часов, — отвечал Фромон, подумав немного.
— Почему не сегодня?
— Потому что сегодня… я должен окончить важные дела.
— Так до завтра, я приду с одним свидетелем, на то самое место, где пал мой друг… на этом же месте я хочу отмстить за него.
— На этом же месте я и вас положу.
— До завтра, милостивый государь.
После ухода Гастона Фромон поспешно встал и оделся, потом пошел, как и всегда, завтракать в кофейню, но сегодня он ел мало и спешил окончить свою трапезу. Выходя из кофейни, он говорил себе: «А! Думают, что я клеветал на эту женщину… когда сказал, что она была в моих объятиях… Да, конечно, ничего подобного не было, но могло быть… Этот дрянной маленький человек, с которым я разговаривал на бале, ведь закричал же тоже, что она была и в его… потом, она находилась в доме терпимости, это почти одно и то же. Но уж это-то я хочу непременно доказать!.. С тех пор прошло пять лет. Как бы мне только отыскать кого-нибудь, кого я знал в то время… Вперед, иду на поиски».
Ускорив шаг, господин Фромонт минут через пятнадцать остановился напротив дома позора, где он некогда нашел Вишенку. Он посмотрел на здание, на аллею и, удостоверившись, что не ошибается, хотел зайти, чтобы навести справки, как вдруг к нему подошел с улыбкой на губах господин, одетый чрезвычайно грязно, но с большими претензиями; за ним следовала маленькая собачка, почти такая же грязная, как и ее хозяин.
